Я схватил ключи от машины, вышел из пыточной и поспешил к своей машине, новой модели Астон Мартин, которую отец подарил мне на прошлый день рождения. То, чего ему не хватало в похвалах и привязанностях, он компенсировал деньгами и дорогими подарками в десятикратном размере. Я больше не был маленьким ребенком, жаждавший его любви или одобрения, так что я был в порядке с нашим соглашением. Я застыл, прижав указательный палец к кнопке запуска двигателя, поняв, что означало для меня новое задание отца в качестве няньки. Мне придется провести целую неделю под одной крышей со Стеллой, моей запретной сводной сестрой, которая наведывалась в мои сны почти каждую ночь.
Блядь. Я влип. В то, что я не мог сделать со Стеллой — никогда.
Стелла
Мать не удостоила меня ни единым взглядом, провожая моих троих сводных братьев и сестер в вестибюль, где их багаж ждал телохранителей, которые погрузят их в машину. Она никогда не относилась ко мне по-матерински, даже когда я была младше. Возможно потому, что ей было всего девятнадцать, когда она родила меня, а может, она просто не очень любила меня, потому что наполовину я была похожа на папу. Она никогда не выглядела влюбленной в него, хотя казалась влюбленной, как подросток в Альфредо.
— Где он? — раздраженно спросила мама, глядя на свои часы Ролекс, такие же, как те, что висели на запястье Альфредо.
Альфредо знал этот тон, и достал телефон, чтобы позвонить Мауро.
Волнение бурлило во мне, думая о целой неделе наедине с Мауро. Когда он уехал и, что еще хуже, провел год за границей, я была опустошена. Он всегда был единственным, кто вставал на мою сторону в этом доме. Как член мафии, он был очень занят, поэтому я видела его только раз в неделю, когда он приезжал на семейный ужин. До Сицилии он иногда забирал меня, чтобы мы могли вместе чем-то позаниматься, но потом это прекратилось.
Раздался звонок, и в дверях появился Мауро, закатив глаза и глядя на отца.
— Я уже здесь. Приехал так быстро, как только мог. К сожалению, я не единственный на дорогах.
— Мы опаздываем на наш рейс, — сказала мама.
Я остановилась на последней ступеньке лестницы и быстро улыбнулась Мауро, стараясь не обращать внимания на то, как трепещет мой живот. В течение трех лет я была влюблена в него, совершенно безумная, невозможной влюбленностью, от которой не могла избавиться. Хорошо еще то, что Мауро не видел во мне ничего, кроме своей маленькой сводной сестры, с которой ему теперь приходится нянчиться, будто мне было восемь, а не почти восемнадцать.
