Мы ещё долго сидели в тишине, греясь в лучах солнца, слушая шелест травы и стрекот насекомых. Иногда мимо проносились поезда дальнего следования, заставляя меня вздрагивать каждый раз, когда эта махина грохотала за нашими спинами. Электрички ходили раз в час, и до следующей нам оставалось ещё порядком времени. Я с грустью думала о ведре малины и сумке с огурцами, брошенными мной в предыдущей. Тогда была бы возможность сидеть и меланхолично жевать огурец, делая вид, что я совсем не замечаю сопящего мужчину сбоку от меня.
Савицкий тоже сидел безмолвно, только иногда шмыгал носом или зевал. Несмотря на всё свою наглость и беспардонность, сейчас он мне казался скорее печальным. Что-то было такое в его позе, взгляде, отчего во мне просыпалось абсолютно нелепое желание обнять его и погладить по голове, пообещав, что всё будет хорошо.
Мысль была настолько несуразной, что я опять покраснела, но на этот раз не от стыда, а от смущения. Слава богу, он не смотрел.
А потом у него заурчало в животе, мужчина не отреагировал, лишь почесал небритый подбородок, а я вдруг вспомнила о своей совести и том факте, что так и не поблагодарила его за помощь. Вообще ничего не сказала, лишь судорожно вцепилась в рюкзак, нащупывая ключи и кошелёк. Ну и кто тут хам?
Обречённо вздохнув, полезла в сумку, извлекая на свет большое яблоко, которое весь день каталось со мной из дома на дачу и обратно, на случай если я вдруг решу оголодать. Случай настал, правда, не со мной.
Протянула Савицкому яблоко и даже улыбнулась. Правда, больше виновато.
Он опять вздёрнул бровями, которые в принципе были очень подвижные и живые, помогая своему хозяину изображать стопицот ехидных выражений на лице.
-Взятка?
-Благодарность.
-Ну только если так.
Яблоко он взял, при этом пробухтел что-то невнятное, отчасти напоминающее: “Лучше бы малину спасла...”.
В кои-то веки наши мнения совпадали.
Савицкий хрустел яблоком, а я без особого стеснения рассматривала его, только сейчас поняв, что на самом деле он вполне красив. Где-то под всей этой потасканностью и запущенностью, обнаруживались прямые черты лица, крепкий подбородок, широкий открытый лоб и глаза… светло-голубые, в которых помимо ехидства и усталости, порой проскальзывало что-то отдалённо напоминающее недюжий ум. Уж я-то умела определять признаки интеллекта, зря, что ли, в школе работала. Его тёмные густые волосы сейчас торчали во все стороны, но опять-таки интуиция подсказывала мне, что так было не всегда.
