Темные твои глаза, темные...
И страшные.
Мысли мои потаенные -
До мурашек.
Не хочу опять, опять!
И не буду.
И учусь дышать. Дышать.
Через чудо.
И хочу забыть, забыть.
Забываю.
Только как теперь мне быть?
Нет. Не знаю.
М. Зайцева.
- Поля! - сеструля, наглое создание, совершенно не услышавшее моих слов накануне и сидевшее дома, вместо того, чтоб идти курсовую сдавать, кинулась ко мне сразу же, едва я переступила порог. - Наконец-то! Я уже хотела в полицию...
Я, присев на пуфик в прихожей и откинувшись на стену, лишь устало усмехнулась. Наивная какая она у меня. Вымахала выше на голову, красотка, конечно, не то что я... Но дура редкая. Какая полиция? Куда? К Носорогу? Посмотрела бы я на это...
- Ты как? Давай помогу...
Она наклонилась, собираясь туфли с меня снимать. Я, честно говоря, слегка обалдев, хотя, казалось, сил на любые эмоции уже не оставалось, наблюдала за этой невероятной картиной. Чтоб моя Ленка... Эта коза наглая и надменная...
- Лен... - я ухватила ее за руки, уже потянувшиеся к моим ногам, останавливая сумасшествие, - угомонись, а? Я посижу сейчас и пойду...
- Поля, - Ленка так и осталась сидеть у моих ног, и, внезапно подавшись вперед, обняла колени, положила голову. Если б можно было обалдеть еще больше, то я б это точно сделала. Невероятное событие! Моя сеструля ластится! Да такого не было... Да с дня похорон родителей, наверно... Мы с ней тогда вернулись в пустую квартиру, огляделись, и внезапно настигло осознание, одновременно. Что вот оно. Все. Не будет больше так, как раньше. И мамы не будет. И папы. Их голосов, таких привычных, раньше надоедавших, когда тишины хотелось, и чтоб не лезли со своими расспросами, не будет. Аромата чая, зеленого, китайского, который так любил папа. Маминых слишком сладких духов.
Квартира наша встретила нас могильным холодом и пустотой. Словно мы с Ленкой тоже в гробу оказались. Вместе с родителями. И вот тогда я и заплакала впервые с момента, когда узнала об аварии. Не заплакала, завыла. Без слез. Без голоса. Стояла и выла, внутри себя. И чувствовала, что все. Это все. Я сейчас просто сяду посреди этого гроба и сделаю то, что и должен делать человек, которого похоронили живым. То есть умру.
И отмерла я только, когда почувствовала рядом живое копошащееся тепло. Моя сестра, единственный родной человек, который у меня остался, отвела меня к дивану, усадила и села сама рядом прямо на пол, обняв мои ноги и положив голову на колени. И так мы с ней и просидели, даже не знаю, сколько времени.
