Обернувшись на крики и звуки ударов, я увидел в ближайшем проулке спину одного из моих иноземных 'ополченцев', который злобно пинал норовящего извернуться бородатого щёголя в светло-жёлтой ферязи, чьи расшитые алой и зелёной 'листвой' рукава нелепо торчали из-под добротного юшмана. Морда франта была разбита в кровь, но память на лица не подводила меня и в девяностопятилетнем возрасте, а уж 'скинутые' семь десятков годов и четыре столетия никак её не ухудшили. Иноземец старательно метелил того самого Мишку Татищева, который нынешним утром дважды норовил меня прикончить, убив при этом сохранившего верность своему 'природному царю Димитрию' Петра Басманова. Неподалёку валялась пара двуствольных пистолей, поблескивающих на майском солнышке позолотой гравировки.
Да, вот этого путчиста-активиста упускать никак нельзя. Не Шуйский, понятно, уровень пониже, сусло пожиже... Ну, да мелкая блоха, говорят, больнее кусает.
- А ну-ка, приведи сюда того вора, - обратился я в телохранителю. И француза тоже покличь.
- Прости, Государь-батюшка, холопишку непонятливого! Не уразумел яз: кого кликнуть велишь? - Стрелец не придуривался: его лицо выдавало титанические усилия мысли - как угодить царю, не ведая, кто потребен государю.
- Иноземца, говорю, позови, который вон того гада ногами пинает! Ступай!
Отвесив ещё один глубокий поклон, телохранитель тяжко потрюхал исполнять указание.
Перу минут спустя француз с избитым Татищевым уже стояли 'пред царскими очами'. Вернее стоял, выпрямившись после поясного поклона, тот самый Буонасье, уже успевший заткнуть оба тяжёлых пистоля за кожаную перевязь и сунуть подмышку подбитую железом негнущуюся шляпу. Мятежника же стрелец уже успел скрутить по рукам мотком пищального фитиля и ткнул коленями в пыль у конских ног.
- Что ж ты, мьсье Буонасье, решил воевать сапогами, а не мечом? Зарубил бы вора - никто бы его не пожалел. Дрянь человечишко. А чтобы дворянами в самом Кремле в футбол играть - такого на Руси ещё не видано.
Старый рубака вновь склонился:
- Прости, в футовый шар я не играл, не ведаю сей забавы. Я важный дел вершил. Благодарение Богу, царь Дмитрий Иоанновитч, что дозволил он не попустить чёрный дело! Сей злодей умышлял сгубить тебя, уж и леурс пистолетес навёл. На счасть, в тот миг я нёс порцелет... как это по-русски?.. Поросён! Тут у воров на двор поросён добрый, бон парти молле де ла виан... мясо хороший. Домой нёс, Сристмас... на Рождество покормить, за твой, царь Дмитрий Иоанновитч, здоровье и во славу Бога раз-го-веть себя. И тот поросён я в сего злоденя кидал, сильно кидал, я сильный гуеррёр. Вор от того поросён упадал, пистолетес ронял. Хотел хватить, стрелить, да я, милостью Бога, сильно бил, вопрошал, почто тебя, царь, стрелить хотел. А вор не отвечали сызнов я его бил, и тут твой стрелетц приходил, кричал, дескать, царь зовёт. Я - вот он. Прими, царь Дмитрий Иоанновитч, сего злодея на свой суд и армес его.
