- Ну! Довольно печалиться. Сказал же: будут и свинец, и зелье, и награды достойные за верность и храбрость.
- Благодарю, Великий государь!...
- Погоди благодарить! - Остановил я его. - Это всё не сей момент будет, а как изменников из Кремля вышибем. А пока вот что: пошли кого по Торгу, пусть сыщут большой котёл, можно медный, но лучше бы железный, а также всякого тряпья старого, соломы, сена и верёвку просмолённую. Будем выкуривать этих - я кивнул в сторону крепости - из-за стен. А то взяли обычай - в царский двор незвано залезать, как хорь в курятник!
Пара близстоящих стрельцов натянуто заулыбалась: царь-батюшка шутить изволит, видать, дела на лад идут! Но тут же, наткнувшись на взгляд своего головы, мужики сделали морды кирпичом, подтянулись и принялись предано пожирать начальство глазами.
- Слушаю, Великий государь! Всё будет исполнено в точности. - Стрелецкий голова склонил голову, не переламываясь привычно в пояснице - видимо, в боевых условиях этикет поклонов как-то отличался в сторону упрощения - и тут же обернулся к чернобородому стрелецкому командиру рангом пониже, судя по количеству витых из зелёного шнура числу застёжек на груди:
- Илейка! Слыхал, что государь повелел?
- Знамо, слыхал, Епифан Сергеевич. - Илейка выглядел старше Сергеева лет на семь, а моё нынешнее тело превосходил возрастом, похоже, более, чем вдвое, но никакой негативной реакции на пренебрежительное обращение не выказал. Похоже, принцип 'ты начальник, я - дурак' появился гораздо раньше, чем родился Пётр Третий, которому эти слова приписывали.
- Ну так и что стоишь?! Бери своих людишек и сполняй, что велено! А мы с прочими сотнями покамест здесь поприсмотрим, не ровён час воры на вылазку отчаются. Им-то теперича терять неча: легче в сече порубанным быть, нежели вздёрнутым в петле корчится. Хотя Великий государь наш нравом мягок, может, смилуется, да на колья посадит.
Сотник, как я для себя определил ранг 'озадаченного' распоряжением командира, отдал команду своим бойцам и сам, вместе с засуетившимися стрельцами, пропал среди лабиринта лавок, лабазов и навесов, раздвигая московских зевак.
Сотник, как я для себя определил ранг 'озадаченного' распоряжением командира, отдал команду своим бойцам и сам, вместе с засуетившимися стрельцами, пропал среди лабиринта лавок, лабазов и навесов, раздвигая московских зевак.
- А с чего ты решил, Епифан Сергеевич, что сажание на кол может кому-то больше нравиться, чем повешение? Виселица на тот свет отправляет быстро, а на колу людям долго мучиться приходится.
