И я собиралась. Честно собиралась.
И даже встала.
И даже пошла на звук его голоса.
Да так и замерла, застыла у косяка, глядя на него.
Эта картина до сих пор перед глазами.
Олег стоит спиной, у окна, говорит по телефону. Голос, жесткий, резкий. Слова… Русские. Это все, что я могу сказать.
Он в одних джинсах. Голая спина, с вязью татуировки. Синей, видно, что тюремной, но очень тщательной. Что-то сложное: узоры, розы за колючей проволокой, иконы… Мышцы, не ярко выраженные, сухие, жесткие. Руки крупные, крепкие. Плечи широкие. Короткая стрижка.
Опасный человек. И даже со спины видно это.
Очень. Очень опасный.
Я делаю шаг назад, пытаюсь спрятаться в глубине коридора.
Но он, словно почувствовав что-то, поворачивается.
И я опять замираю. Потому что глаза у него…
Я, наверно, впервые такое вижу.
Жесткие, жестокие. Он сейчас ругался с кем-то, говорил грубо и отрывисто. И в глазах был — лед.
Смерть.
А потом он увидел меня.
И моментально. Вот в ту же секунду…
Тепло. Так тепло. Обволакивает меня, греет, до легкого жжения.
Восхищение, нежность, внимание, легкая тревога…
Мамочка моя!
Разве возможно так смотреть?
Разве возможно? За одну секунду? Мне это кажется, может?
Я машинально стараюсь закрыться от этого. Это слишком, просто слишком для меня. Это как оголенного провода коснуться.
Прикладываю руку к горлу, зачем-то запахиваю ворот простенького халатика.
Зачем?
Он переводит взгляд с лица на мои пальцы у горла. Зрачки расширяются, как у зверя.
Шаг ко мне.
Я ахнуть не успеваю.
Подхватывает. Держит. Смотрит.
Еще шаг.
Кухонный стол уравнивает нас в росте немного.
— Олька… Красивая…
Шепот. Такие простые, такие обычные слова. Отчего же так горячо? Отчего так остро?
Целует. Больно. Но даже не морщусь. Потому что боль — сладкая. Такая, какая должна быть. Такая, какую хочется.
Тихий, низкий стон. Это я? Да? Я так могу?
— Олька…
Рывок за бедра ближе.
Инстинктивно обхватываю ногами. Белья на мне нет, забыла совсем, только халатик успела накинуть.
И когда он это выясняет, то жарко и взволнованно выдыхает.
Дергает молнию на джинсах. Я не смотрю вниз. На него смотрю. Только на него. В глаза, где зрачок словно пульсирует, гипнотизируя меня.
А потом еще рывок.
И боль.
Острая! Кажется, еще сильнее, чем в первый раз! Еще больнее!
А я даже закричать не могу! Потому что оторваться от него не получается. И то, что мне больно, только слезы, из глаз брызнувшие, выдают.
И Олег притормаживает. Целует. Щеки мои гладит, шепчет тихо:
— Не бойся, не бойся, Ольк… Все хорошо, все хорошо будет…
