— Спасибо тебе, Соня, — сестры шли по улице, и наслаждались последними теплыми днями осени. В руках у обеих — много пакетов с одеждой. — Я даже не знаю, что тебе стрельнуло в голову, но я таааааак тебе благодарна.
— Ты моя сестра, мне приятно тебе помогать, — ответила София, но вдруг глазами наткнулась на ларек с мороженым, и все мысли вылетели из головы. — Как насчет мороженого? Тебе как обычно, ванильное?
Она побежала за лакомством, а когда вернулась с двумя рожками, увидела, что Нюта всхлипывает.
— Что такое? — забеспокоилась София, и, грешным делом уже было подумала, что рядом где-то мог ошиваться Нойман.
— Все хорошо, просто… я всегда хотела, чтобы мы с тобой были ближе… Но ты держала дистанцию. И то, как ты ко мне относишься в последнее время, ты так изменилась… Сонь, я так тебя люблю!
И кинулась в объятия к старшей сестре. А у Софии ком в горле стоял. Какой же сволочью она, София, была все эти годы! Все вокруг желали её любви, а она этого не замечала. Была холодна и с родителями, и с сестренкой.
Но почему она только сейчас это поняла? Что изменилось?
Как бы там ни было, София решила, что теперь будет радовать сестренку почаще. Все же благодарных людей радовать приятно, а Нюта была именно такой.
Затем старшая Коваль съездила к родителям в гости. В их глазах она заметила то, что отрицать было уже невозможно — София менялась на глазах, будто другим человеком становилась!
Ольга Петровна смотрела на дочь как на привидение, а когда та начала с улыбкой рассказывать, что познакомилась в баре у дома с моделью, у которой все тело в татуировках, не сдержалась и воскликнула:
— Ты? Познакомилась? Но ведь… София, да ты же даже в садике друзей заводить не умела… не хотела просто!
— Не знаю, мам, — ответила София. — Возможно, я просто изменилась. А еще я поняла, что уделяла вам с папой слишком мало времени. Вы… вы бы не хотели приехать ко мне на выходных в гости?
Ольга Петровна, услышав это, расплакалась. София обняла маму, постаралась её успокоить.
— Теперь понятно, в кого Нютка такая плакса уродилась.
Мама заплакала еще громче.
— Мам, ну что опять?
— Ты… ты пошутила, — выдала наконец-то женщина.
— Ну, я попыталась. Видимо, не очень удачно, раз ты снова в слезы… мамочка, ну что такое?
— Ты не шутишь, София. У тебя нет чувства юмора.
София менялась, но никак не могла понять, в чем причина этих изменений.
Ей начало казаться, что она всю жизнь жила с каким-то плотным покровом на голове, который не пропускал ни красок, ни звуков. Но вот, наконец-то покров сняли, и жизнь заиграла новыми яркими красками!
