И в этот момент послышалось громкое шипение и крокодил стал сбавлять скорость. Пассажиры зашевелились, поднимая головы. «Еще же и от Бретилкараса как следует не отъехали…» — тревожно произнес кто-то.
Девушка выглянула в окно. Крокодил останавливался посреди темного ночного леса, цветочных фонарей здесь не было, поэтому рассмотреть что-либо было сложно. Кажется, крокодилодорожная трасса в этом месте пересекала обычное травяное дорожное полотно и на этом переезде стояла группа всадников.
«Махновцы, что ли, местные?» — подумала девушка. Хотя ни о каких махновцах и грабителях поездов она не слышала (не говоря уж о том, что крокодилу любые грабители — на один укус, вместе с конями), однако сердце забилось, предчувствуя неприятности.
Прошло с четверть часа, пассажиры проснулись — кроме Зая, который так и не пошевелился в момента отправки — однако никто не торопился объяснить им, что случилось и почему крокодилобус торчит посреди леса без движения.
И тут стена между человеческой и эльфийской половиной чмокнула.
В раскрывшемся проеме возникли эльфы в белых мундирах.
И, хотя Алиона не знала ни одного из них, ее чутье подсказало ей: «Это за тобой».
Эльфы медленно, неторопливо шли по проходу между сиденьями крокодилобуса. Снежно-белые мундиры ордена «Гланхерен», ослепительно-белые сапоги, огненно-рыжие волосы… Они не трогали никого из пассажиров, вообще не обращали внимания, за исключением коротких взглядов, но вокруг них как будто распространялось отталкивающее поле: люди, мимо которых проходили эльфы, машинально старались отодвинуться, прижаться к стене вагона, слиться с сиденьем, стать невидимым. За спинами проходящих расцветало почти видимое облегчение.
«Не к нам. Не за нами».
С каждым мягким шагом, приближавшим эльфов к скамье Алионы, девушка все больше и больше ссутуливалась, неосознанно стараясь свернуться в клубочек, маленький, незаметный… Задергалось плечо.
В проеме капюшона показались сапоги. Мелодичный голос пропел что-то, по прежнему непонятное. Алиона так и не научилась понимать эльфийский. Медленно-медленно, как будто поднимая стопудовую гирю, она потянула вверх капюшон и взглянула в фарфорово-прекрасное лицо. И замерла.
Эльф обращался не к ней. К Заю.
Юноша спокойно поднял шляпу с лица, как будто и не думал спать:
— А с чего это ты решил, что я пойду с тобой? А, файр?
Фарфоровое лицо на мгновенье стало фаянсовым. Не ответив на оскорбление — а, судя по всему, оскорбление было серьезным — он медленно навел в лицо Зая клинок боевого кинжала. На острие оружия загорелся зеленый огонек. Зай в грубой и непристойной форме высказал, куда именно эльф может засунуть свой кинжал и сколько раз провернуть. Похоже, если молодой охотник и слышал о таких понятиях, как «страх» вообще и «страх смерти» в частности, то к себе их не относил.
