Взять, например, слово «омм». Если «о» в нем краткое, то оно означало «Иди сюда». Если «о» долгое, то — «холодает». Если «о» на вздохе — «глаз». А если «о» свистящее — «лягушка».
И таких слов… да все слова языка! Не говоря уж о том, что пауз между словами эльфы в разговоре практически не делали.
В итоге понимала Алиона даже не с пятого на десятое, а сразу с первого января на семнадцатое марта. И произнести более-менее правильно могла только три слова: «да», «нет» и «не понимаю». Не больно-то разболтаешься с таким лексиконом.
* * *
Алиона тоскливо оглядела свою комнату. Ну и что ты хочешь здесь увидеть нового? Все то же самое: кровать, стол, стул, шкаф, ковер на полу. Все, включая стены и двери — в эльфийском стиле, то есть не сделано, а выращено и не имеет прямых углов. Нет, стены не перекошены и стулья не разъезжаются. Просто там, где стена смыкается с полом вместо излома — плавное закругление, радиусом так сантиметров пять.
«Наверное, полы мыть удобно… И ребенка в угол не поставишь…»
Даже двери и окна выглядели как помесь прямоугольника и овала.
Девушка спрыгнула со своего любимого подоконника и открыла шкаф. Что надеть?
Одежды было немного, да и та, что была, наскоро переделана из одежды Насти. Что надевать? Что носят в этом сезоне модные столичные эльфийки? И не окажется ли, что эльфийская одежда на человеке — жуткое оскорбление?
— Так, стоп. Прекратить.
Алиона села. На пол. Обхватила голову руками.
«Не слишком ли быстро вы, уважаемая госпожа Алиона, привыкли к роли игрушки? Ты уже боишься прогневить хозяина… Да черт возьми, ты уже даже мысленно называешь его хозяином! Ты свободный человек, хозяев у тебя нет! Ага… Пойди, скажи это господину Хетулиону… Еще раз стоп! Стоп!»
Она закачала головой из стороны в сторону.
«Ты опять ведешь себя так, как привыкла вести всегда: кто-то за тебя все решил, без твоего согласия все сделал, и ты покорно приняла все, что тебе сказали, даже не пытаясь взбунтоваться».
Память не в меру услужливо напомнила о том, какие ощущения вызывает применение «бича». Взбунтуешься тут…
«А ты подумай, — продолжала грызть себя Алиона — что своей покорностью и страхом „А вдруг будет хуже“ ты только хуже и делаешь. Ты послушалась маму — и из вполне дружелюбной школы попала в малоприятную атмосферу института. Опять послушалась маму — и оказалась в гадюшнике отдела. Потом послушалась Аню — и теперь ты вообще игрушка, чье отличие от рабыни малоразличимо на глаз. Что дальше, соглашательница? Где ты окажешься, когда послушаешь еще кого-нибудь? В постели эльфа-извращенца? На каторге? На виселице?»
