Он назвал еще с десяток названий. С тем же успехом он мог бы говорить по-китайски: Алиона не поняла ни слова.
— Зай, я очень сильно сомневаюсь, что на траве в лесу висят таблички с названиями, да еще и на эльфийском. Нет, может, на эльфийском они и подписаны…
Кто этих эльфов знает?
— …но я все равно не пойму. Где взять эту траву?
Зай сел на кровати, замотанный в одеяло и похожий на немца под Сталинградом:
— У хозяев дома должны были остаться запасы трав.
* * *
Запасы действительно нашлись: аккуратные пучки сушеных трав висели на чердаке. Даже подписанные. На эльфийском.
Алиона снимала каждый пучок с крючка и несла вниз, показывать Заю. Тот пристально вглядывался в принесенное и говорил отнести обратно. Или отложить для приготовления лекарства. Алиона искренне надеялась, что у юноши не двоится в глазах и она не напоит его каким-нибудь волчьим лыком.
Опознать из всего покрошенного в котелок ей удалось только Lavandag gassui, оказавшийся обычным зверобоем, который любила добавлять в чай соседка тетя Зина.
Зай выхлебал варево прямо из котелка, давясь и обжигаясь, откинулся на спину и затих. Потом натянул одеяло до самых глаз и затих надолго.
— Зай, — осторожно спросила Алиона, когда неподвижность охотника начала ее пугать, — Ты жив?
— Да, — отрывисто произнес тот. И опять замер.
Алиона посидела с ним рядом, встала, походила туда-сюда, помыла посуду, помыла котелок, попробовала на вкус отвар — как крепкий чай, смешанный со стогом сена — порылась в шкафчике, нашла глиняную банку с темно-оранжевым вареньем, по вкусу — апельсиновым…
— Зай, ты жив?
— Да.
…вскипятила воду в котелке, заварила чай из зверобоя, попила с вареньем, поставила порцию для Зая, посидела за столом, задумчиво глядя на юношу и поедая варенье, помыла пустую банку…
— Зай, ты жив?
— Вот что ты будешь делать, если я скажу «нет»?
После этих слов юношу начало трясти.
* * *
Озноб колотил Зая так, что кружка с чаем в его руках расплескивалась во все стороны. Алиона попыталась напоить его сама, но зубы охотника стучали о край кружки так, что девушка всерьез за них опасалась.
Зай обливался потом под двумя толстыми одеялами, но все равно не мог согреться.
Девушка посмотрела на содрогающуюся кровать и приняла решение. Потом несколько раз глубоко вздохнула, откинула край одеяла и нырнула в жаркую темноту. Плотно прижалась к худому, трясущемуся, горячему, но такому замечательному телу.
— Огонек… Не надо… Я… Не надо…
— Успокойся, — прошептала она ему на ухо, — Я просто полежу рядом с тобой.
