Я смотрела на глюк вокруг меня и не понимала, что происходит. Ну не могут галлюцинации от каких бы то ни было препаратов продолжаться вторые сутки. А это значит одно из двух: либо я сошла с ума и сейчас лежу в палате с мягкими стенами, либо я действительно…
Бред.
Натуральный бред.
Да ну, не существует других миров и уж тем более миров с магией. Надо меньше фэнтези читать.
Так я их и не читала никогда.
— Лиз, — дернула меня орчанка, — ты чего, опять уснула, что ли?
— А?
— Просыпайся, говорю, — ткнула кулаком в плечо меня орчанка. С ее-то стороны жест был дружеский, а вот я чуть назад на кровать не завалилась. — Или ты забыла, что мы собирались на утреннюю тренировку?
Как тут забудешь? Вчера, благополучно разобравшись с полученными книгами, мы с Эйсмой отправились на обследование территории. Само собой, Ланделин вызвался быть нашим экскурсоводом и не отставал от нас ни на шаг. Когда он привел нас на полигоны для боевиков, Эйсма чуть слюной не подавилась, осматривая тренировочные сооружения. А когда Ланделин похвастался, что может провести нас через проходную (не боевикам проход на полигоны был запрещен), зеленокожая гигантка чуть не раздавила беднягу в своих благодарственных объятьях. Во всяком случае, я отчетливо слышала, как трещат его кости.
Желая как можно быстрее избавиться от нежданной девичьей благодарности, Ланделин вынужден был пообещать, что будет каждый день устраивать нам утренние тренировки. Я же на эти обещания только рукой махала, будучи уверенной, что вот-вот вернусь в серую обыденность. И уж тем более я не думала, что мне действительно придется принимать в этих тренировках реальное участие.
— Знаешь, Эйсма, — все еще пытаясь поставить мозги на место, сказала я. — Боюсь, мне придется пропустить тренировку. Мне срочно нужно к ректору.
Эйсма подозрительно на меня покосилась, но не стала укорять, а просто произнесла:
— Жаль, Ланделин расстроится. Поэтому завтра ты обязательно пойдешь, даже если не захочешь.
Я не стала уточнять почему, а поспешила в ванную комнату приводить себя в порядок. Хоть я и сомневалась в удачности своей задумки, сидеть сложа руки было нельзя.
Несмотря на достаточно ранний час, большие напольные часы в приемной показывали семь утра, ректор был на месте и даже согласился меня принять.
— Присаживайтесь, — указал мне Красавчик-ректор на большое мягкое кресло, стоящее у окна.
Сам он сел в кресло напротив. На его красивом лице блуждала легкая, немного ироничная улыбка, словно он заранее знал, зачем я явилась к нему в такую рань.
