— Не сахарная, не растает, дойдет и так. Ты лучше немедленно доложи его высочеству, что прибыла Элеонора Марамолли.
— Извините госпожа, но король не принимает гостей в такой час. — вежливо сообщил слуга.
— Передай его высочеству, что дело важное и не терпит отлагательств. — так же вежливо ответила Элеонора, собрав все свое терпение в кулак.
Вообще то раньше терпению и хладнокровию этой женщины могли позавидовать многие, казалось она всегда носила маску безразличия, но потом все изменилось, и она стала выплескивать свой гнев на окружающих, чаще всего ни в чем не виноватых.
Дворецкий пристально посмотрел на женщину, и подумав, что не знает, насколько близкой родственницей является эта женщина, решил не рисковать, дабы еще больше не словить от нее гнева, произнес:
— Как прикажите графиня, я немедленно доложу о вашем визите королю. Вот только я не знаю, как о вас ему сообщить. — он хитро решил выведать имя госпожи, а там уже решить беспокоить короля или нет.
— Элеонора Марамолли. — гордо произнесла женщина, а после добавила, театрально всплакнув. — Я мать супруги погибшего виконта.
— О вас будет немедленно доложено его высочеству. — поклонившись произнес слуга, и немедленно удалился, оставив женщину со служанкой.
К моменту возвращения дворецкого, в зале была уже и Сибилла Дороне, которой было явно очень неуютно в королевском замке, в отличие от своей дочери, которая вела себя так, будто это ее дворец, и она тут вовсе не нежданный ночной гость.
— Его высочеству было доложено о вас, и он остался крайне недоволен вашим присутствием во дворце, но несмотря на это он соблаговолил вас принять. — отрапортовал дворецкий, уже при этом ведя себя гораздо храбрее, понимая, что эта женщина теперь не ко двору.
Элеонора же в миг помрачнела еще больше, недоумевая, как это она, Элеонора Марамолли, завсегдатай лучших салонов королевства, теперь в опале у короля.
— Пройдемте за мной, его высочество ожидает вас в своем кабинете. — сказал дворецкий, и развернувшись быстрым шагом пошел прочь, не дожидаясь ответа графини.
Саму же графиню, это возмутило еще больше, что даже дворецкий, никто, последний человек, и тот ведет себя с ней, будто она никто. Но будучи при этом умной женщиной, она решила все стерпеть, подумав про себя, что, когда настанет ее час, нужно будет не забыть внести в список раздачи платы за свое унижение, и этого хама.
Они шли по тускло освещенному коридору, при этом явно не парадному, а скорее запасному, как догадалась Элеонора, что бы ее никто не видел во дворце. Подойдя к дубовой двери кабинета, дворецкий стукнул в нее, а затем открыл, пропуская вперед Элеонору и Сибиллу.
