И попыталась утереть лицо, но только сильнее размазала по нему копоть. И ожог на носу вспомнил, что ему по определению положено болеть.
Диплом пришлось продемонстрировать, а то он не верил.
Потом мы ели торт, мой любимый, с бордовым бисквитом, розовым кремом и свежей малиной. Хорошо, когда кто-то точно помнит, что тебе нравится. Пока с трудом представляю, как на новом месте обойдусь без этого. Может, Горгонья все подстроила, чтобы задеть в последний раз? Или кто из сокурсниц подлянку сотворил чисто из ведьминского интереса? Сомневаюсь. Точно нет. Как бы они такое провернули? Да и книгу из-за меня никто бы портить не стал.
Я рассказала про церемонию, позволила себя заобнимать, счастливо щурясь, и только потом осторожно сообщила неприятное:
— Распределили меня в Лельшем.
— Это же… — Папа растерянно моргнул. — Кстати, где это?
— Узнаю, когда доберусь, и тебе расскажу, — пообещала с честным видом.
В восторг родитель предсказуемо не пришел.
— Отправляйся отдыхать, везучая моя. К утру я все улажу.
Этого-то я и боялась!
— Нет, папа, — возразила твердо. — Я поеду.
— Абигайль!
Ссорились мы редко, зато так, что голос хрипеть начинал, мелкие предметы по комнате летали, звучали угрозы запереть и запретить колдовать и искры сыпались. Побеждала неизменно я. Просто папа не мог расплакаться, а дочке использовать запрещенные приемы в виде дрожащих губ, жалобных всхлипов и скользящих по щекам слез вроде как не возбранялось. Хотя ведьмы не плачут и вообще я у него сильная девочка. Но чего не сделаешь, чтобы вышло по-твоему.
Получилось и в этот раз. Папа ещё попробовал меня отговорить, даже открыть свое брачное агентство предложил, но мне внезапно захотелось самостоятельности. Так что я стояла на своем. И в конце концов победила.
— Не волнуйся, я быстро, — заверила, когда он уже согласился. — Всех влюблю, отловлю, осчастливлю и домой!
— Как, говоришь, это место называется? — уточнил папа.
— Лельшем, — сначала ответила, а уже потом переполошилась: — Только не вмешивайся, пожалуйста! Обещай!
— Обещаю, — серьезно кивнул папа. — Я просто проверю, чтобы моей девочке там ничто не угрожало.
С этими словами он ушел в кабинет, оставив меня наедине с остатками торта и туманным будущим, которое прямо сейчас больше привлекало, чем пугало. Все же в том, чтобы ненадолго выйти из-под опеки, есть и плюс.
Однако я не учла, что «не вмешиваться» в папином понимании значит всего лишь не отменять мое распределение. Ничего кроме. И когда я проснулась на следующий день, меня ожидал сюрприз.
