Я стала что-то возражать Ёндону, защищать мать. Он слушал меня с сожалением, но, очевидно, решил, что переубедить меня невозможно, и, внезапно рассердившись, повернулся и пошел прочь. Я долго смотрела ему вслед. Всю жизнь я была убеждена, что никому на свете не нужна, и вдруг услышала: «Дорогая Дарийма…» В голосе Ёндона я почувствовала неподдельную тревогу и заботу. Кому же верить? Что делать? Порой хотелось все бросить и бежать без оглядки. Но на это у меня решимости не хватило, и я продолжала плыть по течению. Вскоре я выдержала экзамены и, к неописуемой радости моей приемной матери, была принята на двухгодичные курсы водителей. Мне всегда нравилось учиться, а обстановка на курсах как нельзя более располагала к этому: сокурсники и преподаватели относились ко мне хорошо, во всем помогали, и я всегда с удовольствием вспоминаю эту самую счастливую пору моей жизни. Тогда я мечтала поскорее закончить курсы и приступить к работе! И лишь спустя несколько лет я оценила, какое то было счастливое, неповторимое время.
Дни были загружены до отказа: то теоретические занятия, то практические, по вечерам домашние задания. И почти никаких развлечений: меня по-прежнему не отпускали из дому.
Пролетел первый год учебы, за ним второй, и в один из ярких весенних дней, в самом преддверии лета, мне вручили удостоверение о присвоении профессии шофера. Меня распределили на автобазу далекого гобийского аймака, но тетка об этом и слышать не хотела. «На что же мы будем существовать — скулила она, — если отправят нашу единственную кормилицу? Да и ты, Дарийма, — как ты будешь в худоне жить?» По ее настоянию, меня направили в городской таксомоторный парк, и там ко мне прикрепили старенькую «Победу». Так я стала водителем такси. Машину мне дали старую, побывавшую не в одних руках, поэтому она больше стояла на ремонте, чем находилась в эксплуатации. План я почти не выполняла и зарплату получала меньше всех. Да и обслуживать пассажиров дело сложное. Кто ездит на такси? Люди с багажом, больные или те, у кого что-нибудь случилось. И все они, как правило, торопятся. Иные из них все время смотрели на часы и подгоняли: «Поезжайте быстрее, я опаздываю!» Бывали случаи, когда у пассажиров не хватало денег расплатиться за такси, и мне приходилось добавлять свои. Иногда в машину садились приличные с виду мужчины и требовали, чтобы я возила их по городу до поздней ночи. И возражать я не смела — я была на работе! Первое время мне приходилось очень трудно. Зачастую от обиды и беспомощности я горько плакала. Так прошло несколько месяцев, наступила зима. Накануне выпал обильный снег, затем воздух потеплел, и поверх образовавшейся корки льда легла новая пороша. Ездить было невозможно. Машина то и дело буксовала, на поворотах ее заносило. Но поначалу все шло благополучно. Моим первым пассажиром оказался пожилой мужчина. Он велел мне сначала ехать в роддом, а потом с женой и новорожденным я отвезла их домой в район монастыря Гандан. Он сиял, как юноша, встретив свою уже немолодую жену и долгожданного первенца.
