— Говорят, кто услышит рев оленя, никогда не состарится, — сказал один из них.
— Пусть не коснется нас седина, не тронут морщины! — с шутливой торжественностью провозгласил другой.
— Погодите! Да ведь они ревут на разные голоса.
— Конечно, — откликнулся еще кто-то. — Тот олень, что поближе к нам, наверняка старый самец, голос-то у него — настоящий бас! А вторит ему издали тенорок — видимо, молоденький олень.
— Молодой самок подзывает, а старик сердится. У оленей часто дело до жестоких схваток доходит: сцепятся рогами и не могут разойтись.
— Давайте и мы на шесть голосов закричим, может быть, какие-нибудь красавицы откликнутся.
Постепенно разговоры стихли — всех сморил сон.
Наутро Дорж проснулся с тяжелой головой: лоб у него пылал, тело ломило. Вчера вечером он, разгоряченный, переодевался на ветру и, видно, сильно простудился. Хотел было подняться с постели, но закружилась голова и все поплыло перед глазами.
— Отлежись, Дорж, — настаивали товарищи. Волей-неволей пришлось ему остаться в палатке.
Дарийма, занятая приготовлением обеда, часто поила его горячим чаем, ловко поправляла сбившееся одеяло, касалась прохладной ладонью его лба, проверяя, есть ли у него жар. К полудню Дорж почувствовал себя лучше. Покончив с делами, она вошла в палатку. Какие ловкие, красивые у нее движения! Какая она стройная!
— Ну, что уставился? — с притворной строгостью спросила Дарийма. — Полегчало тебе?
Дорж утвердительно кивнул головой.
— Обед приготовила?
— Конечно! — оживленно ответила она. — Тебе дать еще чаю?
— Нет, спасибо! Я и так целый котел выдул! Посиди со мной, трудно лежать без дела, когда рядом никого нет! — просительно сказал Дорж, отирая пот с лица. — Расскажи о себе. Помнишь, ты тогда не закончила?
— Ты мне друг? — почему-то спросила молодая женщина, хотя, по мнению Доржа, это и так было ясно.
— Конечно, — серьезно ответил он.
Дарийма испытующе посмотрела на него, села рядом и слегка хрипловатым голосом тихо продолжила печальную повесть своей жизни. Дорж прикрыл глаза, стараясь не упустить ни слова.
— На чем я остановилась? — спросила она, поправляя волосы. — Ах да! Поступила я на обувную фабрику и проработала там ровно год. Первое время под руководством опытного рабочего осваивала машину, которая набивает подметки, потом начала работать самостоятельно. Поначалу случался брак, но вскоре я наловчилась, и дело пошло на лад.
— Ничего удивительного, ты человек способный, — вставил Дорж.
— И зарплата у меня выросла. Сначала я больше двухсот тугриков в месяц не получала, но к концу года свободно зарабатывала четыреста. Я покупала себе кое-какие мелочи из одежды, а все остальные деньги вручала своим приемным родителям. Каждое утро мать выдавала мне мелочь на автобус — ровно столько, сколько стоил проезд в оба конца. Ни копейки больше. Подруги часто приглашали меня на танцы, в кино. Да разве я смела? Один только раз я пошла с ними, и дома разразился такой скандал, мне пришлось выслушать столько упреков, что лучше было уж никуда не ходить. В то время мне стал оказывать знаки внимания один паренек. Молоденький, как и я. Он только год назад закончил среднюю школу и работал в нашем цехе контролером. Звали его Ёндон. Невысокий, худенький, смуглый, с крупным носом, — одним словом, невзрачный, а мое сердце тронул. Он был немногословен, но со мной постоянно беседовал о будущем, о том, что человек создан для счастья. И я слушала его, как зачарованная, и слезы у меня катились градом по щекам. Мне скоро должно было исполниться восемнадцать лет. Как дальше жить, что делать? От разговоров с Ёндоном у меня словно крылья вырастали, но сам он мне не нравился. Да и странный был у него характер. На людях он меня словно не замечал, даже делал вид, что со мной не знаком. Но стоило мне выйти на улицу, и он следовал по пятам, беспокойно оглядываясь по сторонам, не видит ли нас кто-нибудь из сослуживцев. И едва приметив идущего нам навстречу мало-мальски знакомого человека, он под любым предлогом — то у него шнурок на ботинке развяжется, то он в витрину магазина уставится — отставал от меня. А затем, повременив немного, пускался вдогонку. Странно, не правда ли? Меня же эта его манера неимоверно забавляла, и когда мы шли рядом, я постоянно мечтала о том, чтобы кто-нибудь из знакомых попался нам навстречу. В конце концов его странное поведение стало меня задевать, и я его спросила:
