Мать еще раз накрыла на стол, ради старшего сына, а младшему, уже сытому, дала задание:
− Авель, достань из сарая все корзины, хорошо?
Мальчик кивнул и выбежал на улицу, а Ева села рядом с Каином, что устало смотрел в тарелку. Отсутствие аппетита было странным, притом что мальчик каждый день выполнял ту или иную работу, но есть действительно не хотелось, так же как и спать.
− У тебя с отцом что-то случилось? − спрашивала мягко мать, наблюдая за сыном и не торопя его.
Этот вопрос странно повлиял на Каина. Что-то внутри тут же сжалось, а ком у горла стал еще сильнее, мешая дышать. Вновь захотелось заплакать, но вместо этого он взял ложку и начал есть, думая что ответить. Мать была к нему добра, и хотелось быть с ней честным, но сказать было нечего. Ничего не произошло, просто Каин чувствовал себя уставшим.
− Он опять бил тебя?
Каин отрицательно покачал головой и положил на стол деревянную ложку, так ничего и не съев. В горле стояла тошнота, внезапно ставшая невыносимой. Хотелось бежать и дышать так, словно сейчас ему не позволялось даже это. Он не врал. Отец действительно не бил его, порой только мог больно схватить за ручку или небрежно отмахнуться, но не бил. Иногда мальчику, правда, казалось, что еще чуть-чуть и его действительно ударят, но его лишь ругали. Жаловаться было не на что, и мать больше ничего не спрашивала, только мягко погладила его светлые волосы. От этого касания стало чуть легче, и он все же решился спросить:
− Я плохой человек?
Ева не спешила отвечать. Она просто обняла его и молча гладила по голове, пока не появился младший с радостным объявлением о выполненной работе.
Каин сразу отстранился от матери, быстро выпил прохладную чистую воду, надеясь, что она избавит его от неприятных ощущений в горле.
− Тогда мы в сад, − проговорил он уверенно, − если будет нужна моя помощь, зови.
Ева кивнула, но когда Авель выскочил из дома, спешно произнесла:
− Ты не такой, как мы, Каин.
Уходящий мальчик вздрогнул и обернулся. Тошнота внезапно усилилась, а голова закружилась.
«Не такой, как мы», − звучало для него как что-то самое страшное, что могло стать ответом. Он не мог представить, что кто-то в мире может быть особенным, не таким, и мыслить он будет не так, и чувствовать, но в этом не будет ни греха, ни зла. Для него все это было слишком сложно, зато простой взгляд был ему доступен: если ты не такой − значит, ты неправильный.
Каин только посмотрел на мать, промолчал и вышел, понимая, что говорить ему совсем не хочется. Безразличие стало сильнее прежнего. Еще ночью он был готов молить Бога, а теперь все было ему единым: если он не такой − пусть так, если плохой − хорошо, если от Дьявола - Бог с ним. Он был на все согласен, только бы от него не требовали доказательств.
