Дверь ее комнаты открылась, вошел Грант с полотенцем на шее. Он был голый по пояс, взъерошенные черные волосы блестели после мытья.
Грант задержался на пороге, обводя глазами комнату, потом остановил взгляд на открытой решетке. Лицо его моментально напряглось, он медленно подошел к кровати и, протянув руку, коснулся платья Элеоноры, расправленного на постели. Затем потрогал пальцами парчу, уголки его рта приподнялись в улыбке, он снял одинокий красно-коричневый волосок и осторожно намотал его на указательный палец.
Элеонора слегка нахмурилась, а потом, вздохнув, двинулась назад, в комнату, через полосу лунного света, разлившегося по полу галереи. Железная решетка отозвалась легким скрипом, когда она проходила мимо. Грант стоял перед умывальником спиной к ней, отыскивая свой бритвенный прибор.
— Ум — это мощный инструмент. Однако мы еще не начали понимать его силу и то, как пользоваться этой силой. Правда, есть люди, способные управлять другими людьми, вдохновлять их, доводить до гнева или до слез. В Европе я изучал месмеризм — науку о животном магнетизме, открытом австрийским врачом Францем Месмером. Он, без сомнения, был в какой-то степени мистиком. Может быть, даже шарлатаном. Но он обладал широким кругозором и пытался использовать то, что чувствовал в силе разума, ради добра. Кроме того, он вполне преуспел в медицине. Есть подтверждение того, что в истории были замечательные случаи исцеления одной лишь естественной способностью организма лечить самого себя. И плюс психологический контроль Месмера за пациентом. Он добивался потрясающего облегчения боли без…
— Уильям, пожалуйста.
Уильям Уокер, разглагольствовавший во главе стола, умолк на середине фразы. Нинья Мария скривила губы в полуулыбке.
— Этот предмет интересен тебе, но я уверена, что Элеоноре, как и мне, скучно.
— Вовсе нет, — вежливо возразила Элеонора. — Мой отец тоже был поклонником Месмера. Он использовал некоторые формы гипноза, чтобы облегчить моей матери боль при родах — и когда рождался мой брат, и когда я сама.
— Правда? — холодно спросила Нинья Мария, и ее желтовато-зеленое муаровое платье сверкнуло при глубоком вздохе, вызванном нескрываемым раздражением. Сильно декольтированное платье открывало контуры груди, где на прекрасной золотой цепи расположился огромный топаз. Серьги с топазами сверкали в ушах, а ее прическу венчал султан, прикрепленный к волосам брошью. За спиной Ниньи Марии, в конце стола, стояла индейская девочка с блестящими глазами. Она держала веер из перьев канарейки, который уже носила на приеме. Девочка махала им все медленнее, а глаза, затененные густыми ресницами, неотрывно следили за тем, как ее хозяйка тянется к горке конфет в вазочке.
