— Вы можете сразу сказать ей, что у нее ничего не получится, — предупредила Элеонора.
— Что касается Мейзи, вряд ли на нее повлияют мои слова. В этом смысле вы похожи. Она все равно попытается.
Взяв Элеонору за подбородок, Джон Барклай наклонился и поцеловал ее в щеку. Затем повернулся, подхватил плетеную корзинку и вышел.
Стук закрывшейся двери нарушил тишину. Элеонора глубоко вздохнула. Ординарец терпеливо наблюдал за ней. Она улыбнулась.
— Я думаю, Педро, первое, что мы сделаем, это попытаемся умыть его холодной водой.
После умывания жар спал, но Грант не пришел в сознание. Такой же изможденный, он все же выглядел лучше: на его лице появились признаки жизни. Когда и нюхательная соль, поднесенная ему Элеонорой, не помогла, она прекратила попытки. Отправив ординарца из комнаты, она поставила стул к кровати и села. И сидела до тех пор, пока сеньора Паредес не принесла ей на подносе еду.
Женщина опустила поднос на стол и только после этого прямо посмотрела на Элеонору. Сложив на груди руки, она сказала:
— Я приготовила полковнику немного бульона — очень хороший бульон, крепкий, из хорошего мяса.
— Я постараюсь накормить его, если он придет в сознание.
— Он очень плох?
— Похоже, доктор так не считает. Но то, что в его представлении хорошо или плохо, отличается от того, что об этом думаем мы.
— Этот Педро сейчас у меня на кухне, набивает желудок. Он вам нужен?
— Не сейчас.
— Тогда я его не отпущу. Если он понадобится, выйдите на галерею и крикните — я его сразу пошлю к вам.
— Спасибо, — несколько удивившись, сказала Элеонора.
Женщина молча вышла.
К вечеру температура у Гранта снова поднялась. А еще позднее он принялся беспокойно водить руками по простыне, протягивая руку к плечу; Элеонора ослабила повязку, и на какое-то время это помогло. Но вскоре его голова заметалась по подушке, он скинул с себя простыню, будто пытался освободиться от пут, удерживающих его в бессознательном состоянии.
Что еще можно было бы сделать, кроме того, как еще раз умыть? Элеонора молча сидела, смотрела на него и думала. Что она натворила? Глупо было снова возвращаться сюда. Все это щупая сентиментальность, ей могло просто показаться, что именно ее звал Грант, когда упал. Может, она выдает желаемое за действительное? Смешно. Ну, а может, и правда так было? И она, не колеблясь ни секунды, вернулась. А то, что она якобы должна была это сделать, — лишь оправдание? Конечно, нет. Элеонора чувствовала, что это ее долг. Грант не пострадал бы, если бы не она. Любой бы проникся сочувствием к сильному мужчине в столь беспомощном состоянии. И то, что Элеонора чуть не расплакалась, вовсе не значило, что она в него влюблена.
