— Животные, — шипит Ши, и нервно тянется к черной массе регенгеля, но вовремя отдергивает руку. — Нет. Хуже животных! Те хотя бы убивают стариков и больных быстро, а не скармливают их тварям из бездны.
— Отчаянье толкает на отчаянные поступки.
Она презрительно хмыкает и вскидывает подбородок.
— Оправдываешь их?
— Констатирую факт. Нет ничего страшнее человека, загнанного в угол.
— Нужно проверить этот…схрон, — говорит она и ведет плечами, пытаясь размять спину, — если топливные капсулы там, то сможем улететь уже к утру.
Я слышу надежду в ее голосе, даже облегчение.
Убираю оружие и осматриваюсь по сторонам. Багровое солнце медленно клонится к закату, облизывает кровавым языком макушки деревьев, а вода в озере наливается еще большей чернотой, поблескивает, как глаз огромной рыбы.
Проклятое место. Неживое. Чужеродное.
— Мы в тяжелом положении, Ши, — говорю твердо, — ты ранена, а девочка не может себя защитить. Мы все вернемся к кораблю, и я оставлю вас под присмотром Бардо. Приду сюда один, все проверю сам.
Ши хмурится, между бровей пролегает морщинка, а губы вытягиваются в тонюсенькую нитку.
— Нет, так не пойдет. Идти в одиночку — рискованно.
— Мне плевать, пойдет тебе или нет, — к горлу подкатило кислое раздражение. Я не собираюсь с ней спорить, не хочу пререкаться. Мне нужно простое согласие, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Потому что я вижу в Ши безрассудство. То самое воинственное безрассудство, присущее многим, выросшим в мире, где угроза жизни не исчезает ни на секунду. Такое же, как в Анне. Оно кипит под кожей, перекатывается во взгляде огненными волнами. — Мне балласт не нужен.
Ши вздрагивает и невольно морщится, точно лимон откусила. Кажется, что она вот-вот закатит глаза.
— Балласт? — Ши не повышает голос, потому что девочка рядом чутко реагирует на тон, и она чувствует это безупречно, как если бы всю жизнь имела дело с детьми.
Ворон недовольно каркает и ворочается под ребрами, ворчит неодобрительно, совсем как человек. Я в красках могу представить, как он качает головой, а в желтых глазах — бездна упрека.
Зачем я так? Мог бы просто сказать, что волнуюсь, что не хочу рисковать их жизнями. Да что угодно мог сказать!
Запускаю пальцы в волосы, сцепляю руки на затылке.
Никаких рисков, хватит с меня волнений. Я верну их на корабль. Лучше уж пусть ненавидят, чем будут пытаться помочь и влипнут в новые неприятности.
— А разве нет? — криво усмехаюсь и замечаю, как Ши удивленно изгибает медную бровь и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тотчас закрывает его, глотая слова.
