Остановись, Герант, ты только все усложняешь.
Ши что-то ищет во мне, к чему-то прислушивается и не вздрагивает, когда ворон садится ей на плечо, а я мысленно посылаю птицу на дальний хутор за все эти неприятности и ненужные чувства.
За ее спиной что-то шевелится. Едва-едва, но я замечаю.
Сжимаюсь и подаюсь вперед, холодею от мысли, что она не успеет увернуться.
— За тобой.
Мой шепот кажется оглушительным в навалившейся лесной тишине. Ши подбирается, втягивает носом воздух и чуть дергает плечом, чтобы ворон взмыл вверх. Его крик привлекает внимание охотника и…девчонка просто испаряется из моего поля зрения.
Одно мгновение — и дробовик плотно ложится в ладонь, а дуло смотрит точно в раскрытую пасть. Большую такую, усеянную иглами острых зубов.
Грохот — и тварюшка откатывается назад, верещит пронзительно и стягивается тугим клубком, как змея. Кожа, похожая на древесную кору, щетинится тысячами изогнутых колючек.
Ши возникает будто из воздуха и припечатывает тварь к земле сциловым клинком, обрывая крик в верхней точке.
Почему не стреляла?
— У меня только красный сцил, — она будто читает мои мысли и показывает на индикаторы на барабане, — здесь слишком сухо для него, а перезаряжать некогда. Если в землю попаду, то все вспыхнет.
Блефовала, значит, когда пушкой угрожала?
Не обольщайся. Она просто башку бы мне отстрелила.
— Вот же мерзость, — поддеваю тело носком ботинка и переворачиваю.
Хмурюсь, когда замечаю, что у твари вполне себе человеческое тело: две руки, две ноги. И лицо, спрятанное под уродливыми шишками и наростами, человеческое. Точнее, когда-то им было.
Кожа только грубая зеленовато-желтая и покрыта колючками. Никаких признаков пола. И пасть такая широкая, что туда можно голову целиком просунуть.
Девчонка бесцеремонно разводит мутанту челюсти, проверяет зубы, поворачивает до хруста гибкую шею, осматривает голову, скользит взглядом вниз, по лопаткам.
— Это ребенок, — вдруг говорит Ши, — лет семь-восемь. И у него первая стадия «бича».
Она переворачивает тело и указывает пальцем на красные отметины, проступившие на коже. Будто кто-то плеткой прошелся.
— Это проклятье камкери, — Ши сплевывает в сторону, поднимается и отряхивает руки, — пока не опасно, но через две недели он бы разносил заразу по всему лесу. И передавал ее любому, кто окажется рядом.
— Уходим, — подталкиваю ее к тропинке и чувствую, как напрягается тело под моей ладонью, — не хочется надолго оставлять Бардо.
Я говорю это грубее, чем собирался. Девчонка совершенно ни в чем не виновата. Выбор второй души — это только моя проблема, которая не имеет к ней никакого отношения. Ши не может это изменить, выбор просто происходит.
