– Я был напуган, когда понял, с чем имею дело. Ученые сошли бы с ума от этого открытия. Оно так элементарно, как будто напрашивалось само собой! Когда я думаю об этой формуле, о том, как этот новый элемент осаждается на металлических весах…
– Какой новый элемент?
– О, я не думал давать ему имени, не думаю, что когда-нибудь дам. И без того в мире полно драгоценных металлов, ради которых люди режут друг другу глотки.
Я навострил уши.
– Ты нашел золото, Борис?
– Нет, лучше… – вздрогнув, он рассмеялся. – Послушай, Алек! У нас с тобой есть все, чего можно пожелать в этом мире. Эй, у тебя сейчас такой зловещий, алчный взгляд…
Я пошутил, что раз на меня напала золотая лихорадка, нам лучше сменить тему. Когда пришла Женевьева, мы перестали говорить об алхимии.
Она была одета в серебристо-серое с головы до ног. Свет переливался в ее золотистых волосах, когда она повернулась к Борису. Потом она заметила меня и ответила на приветствие. Прежде она никогда не запрещала мне целовать кончики своих белых пальцев, и я немедленно напомнил ей об этом. Она с улыбкой протянула мне руку и поскорее отняла, едва я успел ее коснуться. Потом сказала, глядя на Бориса:
– Пригласи Алека пообедать с нами.
Это было что-то новое. До сегодняшнего дня она всегда обращалась прямо ко мне.
– Уже пригласил, – коротко ответил Борис.
– Ты согласился, надеюсь? – она повернулась ко мне с непринужденной улыбкой, как будто мы вчера с ней познакомились.
Я низко поклонился.
– С превеликой честью, сударыня.
Но она не приняла моего добродушного тона, вместо этого пробормотала какую-то гостеприимную банальность и исчезла. Мы с Борисом переглянулись.
– Может, мне лучше уйти? – спросил я.
– Даже не знаю, – откровенно ответил он.
Пока мы обсуждали целесообразность моего ухода, Женевьева появилась в дверях без шляпки. Она была потрясающе красива, хотя лицо ее потемнело, а прекрасные глаза опасно сияли. Она подошла и взяла меня под руку.
– Обед готов. Ты не обиделся, Алек? У меня болела голова, но сейчас уже нет. Пойдем, Борис, – и она просунула другую руку ему под локоть. – Алек знает, что я люблю его почти также сильно, как тебя. Так что если он обиделся, это не страшно.
– Всегда пожалуйста, – воскликнул я. – Что за апрель без гроз?
– Ну так вперед! – пропел Борис. – Вперед!
Взявшись за руки, мы вбежали в столовую, чем шокировали слуг. Но не стоит винить нас за это. Женевьеве было восемнадцать. Борису двадцать три, а мне всего двадцать один.
