– Я? Нет, слава Богу! Я не хочу стать сумасшедшим.
Я видел, что он пожалел о своих словах в тот момент, когда их произносил. Есть только одно слово, которое я ненавижу сильнее, чем слово «чокнутый». И это слово – сумасшедший. Но я сдержался и спросил, почему он считает «Короля в желтом» таким опасным.
– Не знаю, – поспешно сказал он. – Я помню, сколько вокруг него было шума, все эти выступления в прессе и с церковных кафедр. Кажется, автор застрелился, выпустив в мир это чудовище?
– Насколько я знаю, он жив, – ответил я.
– Ну, может быть, – пробормотал он. – Пуля дьявола не возьмет.
– Это книга великих откровений, – сказал я.
– Откровений, которые доводят людей до исступления и разрушают их жизни. Меня не волнует ее так называемая художественная ценность. Я считаю ее написание преступлением, и никогда не открою ни одной страницы.
– Ты пришел, чтобы сообщить мне это? – спросил я.
– Нет, – ответил он. – Я пришел сказать, что собираюсь жениться.
Кажется, на мгновение мое сердце перестало биться, но я не отвел глаз от его лица.
– Да! На самой милой девушке на свете! – продолжал он со счастливой улыбкой.
– Констанс Хауберк, – машинально сказал я.
– Откуда ты знаешь? – изумленно воскликнул он. – Я сам не знал об этом до того вечера, когда мы прогуливались по набережной перед ужином.
– И когда свадьба? – спросил я.
– Мы собирались пожениться в сентябре, но час назад пришел приказ – наш полк отправляется в Пресидио, Сан-Франциско. Завтра вполдень мы уезжаем. Завтра, – повторил он. – Представляешь, Хилдред, завтра я буду самым счастливым человеком на свете, потому что Констанс согласилась поехать со мной.
Я протянул ему руку в знак поздравления, он схватил ее и пожал, добродушный глупец, – не знаю, был ли он таким или притворялся.
– В качестве свадебного подарка я получу под командование эскадрон, – кудахтал он. – Капитан и миссис Луи Кастанье, каково, а, Хилдред?
Затем он сказал, где и когда пройдет церемония, и вынудил пообещать, что я буду его шафером. Я со стиснутыми зубами слушал его болтовню, ничем не выказывая, что нервы мои на пределе. Когда он вскочил, зазвенев шпорами, и сказал, что ему нужно идти, я не стал его задерживать.
– Я хочу кое о чем тебя попросить, – тихо сказал я.
– Разумеется, я обещаю, – засмеялся он.
– Я хочу, чтобы ты уделил мне минут пятнадцать сегодня ночью.
– Конечно, как скажешь, – согласился он, несколько озадаченный. – Где?
– Где угодно, можно в парке.
– Во сколько, Хилдред?
