— Это уже никуда не годится, — в отчаянье остановилась я и уставилась на него в темноте, — скажи честно, ты считаешь меня толстой?
— Разве я так сказал? — Удивился он. — Если тебя интересует мое мнение, фигура у тебя отпадная, но мышцы в тонусе держать надо при любом раскладе. Тело становится более выносливым.
— Ты, конечно, держишь? — съязвила я, садясь в машину, он устроился на водительском месте.
— Конечно, причем все. Хочешь проверить?
— Как-нибудь в другой раз.
Тимур рассмеялся, я нахмурилась.
— Ты рассчитывал на другой ответ?
— Я рассчитывал не на ответ, а на его практическое воплощение.
— Ты всерьез считаешь, что стоит тебе посмотреть на девушку своими глазками и пошептать на ухо глупости, как она ляжет с тобой в постель?
— Вспоминая нашу первую встречу… — он сделал вид, что и в правду вспоминает, потом кивнул, — да, пожалуй, так я и думаю. Скажешь, ты и твои подружки не раздевали меня взглядом?
— Я настаиваю на том, что это был гипноз.
Тимур рассмеялся.
— Брось сопротивляться. Уверен, тебе понравится.
— Откуда такая уверенность?
— У меня богатый опыт общения с женщинами.
— Может, они тебе привирали, чтобы не расстраивать.
— Ты можешь сама это проверить.
— Боюсь, мое сердце не выдержит столь большого удовольствия.
Тимур снова рассмеялся, я уставилась в окно. Мы отъехали уже на приличное расстояние, судя по дороге, ехали в сторону отеля. Это внушало надежду.
— Мы оба знаем, — сказал вдруг Тимур, — что я могу трахнуть тебя прямо сейчас, и ты мне не откажешь.
— Конечно, — согласилась я, — особенно если ты положишь рядом с собой пистолет. Тогда тебе ни одна девушка не откажет. И не только девушка.
— Значит, как объект мужского пола я тебя не привлекаю.
— Ты по всем параметрам меня не привлекаешь, уж больно от тебя неприятностей много, а я знаешь ли, люблю спокойствие и уют.
— Телевизор, тапочки, суп? — усмехнулся он, тормозя недалеко от входа в отель.
— Именно, — высказалась я, оглядываясь, — что теперь?
— Топай в номер, выспись, и можешь продолжать свой безмятежный отдых.
— А ты?
— Я постараюсь тебя больше не тревожить.
— Я серьезно, — рассердилась я, — зачем же тогда мы избавлялись от трупа?
— Ты держишь меня, я тебя. Пока молчит один, молчит другой, а, значит, Мадянкина будут искать долго и безуспешно.
— А если я расскажу все в полиции?
— Не расскажешь, — усмехнулся он, — и сама это знаешь.
Его тон как бы указывал на то, что он меня насквозь видит, и я снова закатила глаза.
— Тогда я пошла? — все-таки спросила его.
