— Демон, — прокомментировала Мари. — Один из древних.
— А ты любимая игрушка братца Люция? — оскалился Демон. — А можно я тоже поиграю? Давным-давно, когда этих сосунков и в природе не было, мы с ним все делили на двоих.
Это я рычу?
Это он хохочет? Зло и восторженно.
Это внутри у меня разливается чистейшая холодная ярость, та самая, помогавшая моими слабенькими женскими ручками, не знавшими гантелей, отрывать головы взрослым мужикам.
— Видала ее глаза? — кивнул Демон Мари. — Я же говорил!
Мари подошла ко мне, развернула, держа за плечи, и тщательно изучила мое лицо. Эмоции она, разумеется, не спешила выражать.
— Подвал, — заключила она в конце концов. Я даже обрадовалась. В подвале мне вообще было спокойно и хорошо. Подумаешь, погипнотизируют немножко, зато там я защищена от настоящих опасностей.
Но я передумала, когда в подвале Мари уверенным шагом прошла мимо двери в удобную и комфортную комнату с едой и туалетом и открыла дверь клетки, в которой я просидела несколько неприятных часов. И когда я просто встала на пороге и помотала головой, она, не мучаясь рефлексией, втащила меня силой.
И надела наручники.
С цепями.
И заперла клетку.
Выключила свет.
И ушла.
Дежа вю.
В темноте все ощущения обостряются.
Особенно, если ты на какую-то часть вампир. Знать бы, на какую. Потому что все это время я забывала подумать о том, о чем меня будет нежно расспрашивать Эшер в этом подвале. О сказочке про слияние людей, вампиров и «других сущностей» в единое бессмертное и тяготеющее к знаниям существо.
Очевидно же, что мы с Люцием соединились как-то очень уж хреново и явно не были двумя половинками. Может быть, мы были куда меньшими частями. По крайней мере, к знаниям меня сильнее тянуть не стало. К выпивке — да. Возможно, мы были бессмертным алкоголиком.
Но чувства — были не человеческие. Я не боялась.
Я и в прошлый раз не слишком боялась, но тогда был шок, тогда была депрессия и лекарства от нее в моей крови.
А сейчас я слишком много знала для того, чтобы бояться. Как минимум, что меня не убьют.
И могла в полной мере насладиться полной темнотой, в которой, как ни вглядывайся, нет ничего — только еще более полная темнота.
Или тяжестью, холодом и грубостью наручников. Они оттягивали запястья, холодили кожу, и руки страшно затекали, даже когда просто лежали на коленях.
Твердым покрытием пола — бетонным, холодным. Я была в том, в чем пошла открывать дверь этим утром — футболке и пижамных штанах, которые не защищали от холода подвала.
