Немедленно умыться, Господи. Вот прямо сейчас. Это не вид, это кошмар и позор. Он, Ваня, приличный омега, между прочим. И зачем так нажрался? Ведь собирался пару стаканчиков всего пропустить, с чего вдруг разнесло на пьянство? Хлестал после третьего коктейля, без разбора, подряд и вино, и виски, и пиво, и водку с тоником — и сам покупал, и угощали.
Ну, вот и результат. Папа, пожалей непутевого сына, роди обратно или убей, плохо — ужас… Голова взрывается…
Поглощенный самобичеванием, Ваня не заметил, что в ванной появился кто-то еще, и вздрогнул от прикосновения к локтю. Высокий, крепкий, темноволосый альфач протягивал полотенце и приветливо улыбался. Лицо мужчины, приятное и простое, показалось смутно знакомым.
— На, Иви, возьми.
«Иви? Почему именно Иви, я всегда Ваней представляюсь»?
— В душ хочешь? Лучше станет…
Липкий от пота, провонявший клубешным сигаретным дымом и алкогольными парами Ваня очень хотел в душ, потому тупо покивал и послушно шагнул в указанную альфачом кабинку непрозрачного пластика.
— Ты мойся, — мужчина оставил полотенце на краю раковины. — А я тебе халат сейчас принесу, не будешь же ты потом голый ходить.
После душа омега и правда почувствовал себя лучше. Пусть головная боль терзала с той же силой, но зрение малость прояснилось и уже не тянуло блевать от любого движения. Но мозги по-прежнему работать отказывались, и память возвращаться не желала — сколько парень ее не напрягал, вчерашняя ночь заканчивалась для него барной стойкой. Мертво и, похоже, навсегда его перемещение сюда останется тайной. А, не в первый раз, хоть и хочется надеяться, что в последний, переживет как-нибудь…
Из задумчивости вырвал мягкий баритон альфача и его руки, легшие лаской на обнаженные, влажные плечи:
— Вот халат, что ты мерзнешь? Спишь на ходу, нет? Одевайся, давай, завтрак стынет.
Ваня покорно позволил завернуть себя в махровую теплую ткань и толчком в спину сопроводить на кухню, большую, чистую и ужасно милую и уютную. Здесь действительно ждал на столе аккуратно сервированный завтрак — яичница, салат в глубокой тарелке и квашеная кисленькая капустка, с горкой, в керамической круглой миске.
Едва Ваня присел на предложенную табуретку, альфач сунул ему под нос стакан с пахнущей апельсином пузырящейся желтоватой жидкостью.
— Пей, — велел. — От головы.
— Угу, — буркнул Ваня, принимая питье и припадая к нему губами. — С-спасибо.
И, о да, он вспомнил альфача. Это лицо, этот аромат «арабики», этот низкий голос с бархатными нотками. И руки тоже вспомнил. И имя всплыло.
