На другой день после провала Гектор встретил на бульваре Буальдье, не испытывавшего ни малейших угрызений совести.
– Боже мой, дитя мое, что вы натворили? – воскликнул преуспевающий композитор, протянув руку провалившемуся кандидату. – Премия была в ваших руках, а вы швырнули ее наземь34.
– Но я сделал лучшее, на что способен, уверяю вас.
– В этом-то как раз мы и усмотрели вашу вину. Вовсе и не надо было делать лучшее по-вашему. Ваше лучшее – враг действительно хорошего. Ну как я мог одобрить подобное, когда я превыше всего люблю музыку, которая услаждает слух?
– Однако довольно трудно, сударь, творить музыку, услаждающую слух, если египетская царица, терзаемая угрызениями совести и ужаленная змеей, умирает в неописуемых страданиях души и тела.
– О, вы умеете защищаться, я не сомневаюсь, но все это ровно ничего не доказывает. Можно всегда оставаться изящным.
– Да, античные гладиаторы умели умирать с изяществом. Но Клеопатра не была столь искусной, в ее положении этого не требовалось. А кроме того, она умирала не перед публикой.
– Вы преувеличиваете, мы вовсе не требовали от вас заставить ее напевать контрданс. И потом, что за нужда применять в вашей мольбе к фараонам такие необычные гармонии? Я, правда, не силен в гармонии и, признаться, в ваших загробных аккордах ровно ничего не понял… Да и к чему в вашем аккомпанементе ритм, которого никогда и нигде не слыхали?
– Я не думаю, сударь, что в композиции надо избегать новых форм, коль имеешь счастье их найти и если они на месте.
– Но, мой дорогой, госпожа Дабади, которая пела вашу кантату, – прекрасная певица, и тем не менее, видно было, что ей приходится, дабы не ошибиться, вкладывать в исполнение весь свой талант и напрягать все внимание.
– Признаться, – ответил Берлиоз, – я не знал, что назначение музыки в том, чтобы ее исполняли без таланта и без внимания.
– Хватит, хватит! Я знаю: вас не переговоришь. Прощайте и воспользуйтесь этим уроком для будущего года. А пока что заходите ко мне, поговорим. И я сражусь с вами, но как французский рыцарь. Кстати, – спросил он, прощаясь с Гектором, – что вы теперь собираетесь делать? Так или иначе, а жить надо.
– Провалившийся кандидат, которого, стало быть, сочли неспособным, будет обучать других.
