— Проблема в том, — посуровевшим тоном сказала она, — что мы и так уже достаточно близко знакомы.
Его брови сдвинулись у переносицы.
— Не понимаю…
— Я хотела поговорить с вами о моей племяннице и вашем сыне Джоше.
— О Джоше? Что он натворил?
— Натворил? Дело вовсе не в том, что он натворил, а в том, кто он такой.
Он изумленно и долго смотрел на нее, не произнося ни слова. Наконец сказал:
— Прошу великодушно прощения, миссис Столет, но я совершенно не понимаю, о чем вы ведете речь!
— Я не хочу, чтобы ваш сын встречался с моей племянницей. Я хочу, чтобы вы как отец положили этому конец.
У него вырвался внезапный смех, в котором чувствовалось одновременно неудовлетворенное удивление и раздражение.
— Джошу уже двадцать один год. Да и вашей племяннице столько же. Что же вы хотите от меня?
Ее насторожили и его ответ, и тот тон, которым он был произнесен.
— Вы можете отослать Джоша в вашу штаб-квартиру по выборам в Шривпорт. Северная Луизиана меня вполне устроит.
— Полагаете, что это устроит и меня?
— Не отмахивайтесь от совета.
— От вашего совета!
Он выжидающе заглядывал ей в глаза. Чувствовалось, что в нем нет прежнего благодушия. Его, разумеется, покоробила ее категоричность.
Это ее подзадорило. Она мягко — нарочито мягко — сказала:
— Дело не только в совете.
— Значит, вы мне угрожаете?
— Как вам могла прийти в голову такая мысль? — насмешливо спросила она.
Ах, какое наслаждение было ощущать себя после стольких лет выше по положению, чем этот человек!..
— Скажите же напрямик, леди, к чему вы клоните?
— Я уже сказала вам. Я не хочу, чтобы моя племянница имела какие-нибудь более или менее близкие отношения с кем-нибудь из членов вашей семьи. И поверьте: в ваших же интересах сделать то, о чем я прошу.
— А если я не сделаю этого?
— Тогда журналисты узнают о том, что четверть века назад вы были двоеженцем.
Двоеженство!
Это страшное слово тяжелой каплей повисло в знойной атмосфере парка. Откуда-то издалека до них донеслись звуки разговоров, смех, игра музыкантов, обосновавшихся на ораторском возвышении… На какое-то мгновение налетел свежий ветерок, и над их головами зашепталась густая дубовая листва. Затем все снова улеглось. Наступила тишина.
Глаза Эдисона стали медленно расширяться. Вся краска ушла с его лица. Его растерянный взгляд стал блуждать по всему ее телу. Затем у него дрогнули губы.
— Этого не может быть!
— Еще как может! — возразила она.
— Это… ты? Малышка Ребекка Бенсон?! Нет!.. — Его голос сник. Он встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза, стал невидяще смотреть на людей, которые мелькали вдали, за деревьями, затем вновь перевел взгляд на нее.
