Он не ослабляет хватку — руководит процессом, высекая из глаз искры. Я очень стараюсь ему угодить: мои волосы в его руках, всё равно что яйца, зажатые в ладони — невероятной силы боль. Когда он считает, что разогрелся достаточно, отпускает меня, и я готова вздохнуть от облегчения, но не смею. Лучше вести себя тихо, не провоцировать.
Алексей берёт меня тут же, у стены. Долбит всухую. Потом я буду лечить ссадины от его великолепного хера, но это будет позже. Алексея невероятно заводит моё тугое узкое влагалище. Он поэтому и детей не хочет. Чтобы «не разболталась», не увеличилась дырка, что подходит ему по всем статьям.
Первый раз он кончает быстро — ещё бы: два дня воздержания. И я знаю: если у него нет никаких важных дел, он будет иметь меня много и в разных позах.
Веточка права: это невыносимо, потому что постоянно хочется сравнивать. Но я не позволяю себе. Запираю дверь воспоминаний на ключ и выбрасываю его подальше. Желательно, потерять, чтобы не было соблазна.
В постели я изображаю страсть. Постанываю, подмахиваю бёдрами. Когда Алексей считает, что я должна кончить, я умело имитирую оргазм: сжимаюсь, трясусь, отползаю, скручиваюсь в позу эмбриона. Именно это ему нравится — трогательная самочка настолько остро воспринимает долбёж его хера, что должна немножко прийти в себя от силы оргазма, который он якобы дарит.
Я не фригидная, нет. Изредка я даже чувствовала какое-то подобие жалкого возбуждения, но у моего мужа никогда не хватало ни ума, ни желания быть хотя бы немного нежным или чутким. Он считал, что для бабы должно хватать его божественного хуя, чтобы кончать бесконечно, биться в пароксизме страсти от его размеров и неутомимости.
О, да. Трахаться Алексей любил. Много. Заёбывал — это про него. Причём — в прямом смысле слова.
Я ублажаю его, изматываю до тех пор, пока не расслабляются мышцы его лица. Член тоже успокаивается и жирным червяком лежит немного набок — всё ещё большой, но уже вялый. Сейчас важно не разозлить мужа. Иначе — второй заход на марафон. Его невероятно возбуждает моё неповиновение. Но я всё же рискую.
— Ты позволишь увидеть мне мальчика? — спрашиваю кротко и целую мужа в плечо. Он замирает. Напрягается. Но я трусь об него всем телом, выгибаясь, постанывая — отвлекаю, как могу.
— Ладно, — разрешает он через несколько томительно страшных мгновений и прикрывает глаза. — Завтра я повезу тебя к нему.
