Знакомо жадно и бесконечно хорошо — ещё. Ещё. О да-аа-а…
Оргазм штормовым ураганом проносится по телу, заставляя меня бурно кончать и сжиматься вокруг его члена, таранящего меня ещё несколько секунд перед тем, как тоже отпустить себя и кончить.
Стас не отстраняется, кончает в меня, постанывая.
Презерватива нет. Защиты нет. Здравого смысла сейчас — тоже нет.
Мне слишком хорошо, чтобы думать о правильных вещах и пристойном поведении.
Спустя несколько сильных оргазмов и миллиард жарких стонов мы лежим на постели, обнажённые. Разгорячённые тела медленно остывают.
Я только что изменила мужу. Но не чувствую себя виноватой. Наверное, это кощунство.
Переворачиваюсь на живот, взбираясь на широкую грудь Стаса. Уверенно и легко, как будто знаю, что так правильно.
Слёзы сами начинают течь из глаз.
— Не плачь, Ириска.
— У меня такое странное ощущение. Не могу передать словами. Но…
Закрываю глаза.
Внутри, словно бесы, мечутся тёмные тени и голоса. Вдалеке, едва заметно и едва слышно.
Знаю, что когда-нибудь смогу услышать и понять, о чём они толкуют. Но видимо, сейчас — не подходящий момент.
Стас напряжённо всматривается в меня, потом грустно усмехается, массируя виски.
— Ничего, да? Значит, ещё не наступило моё время.
Он откидывается на подушку и кажется бесконечно усталым. Я сама поднимаюсь к нему, целуя губы.
— Как хорошо, — шепчет он. — Только ты так умеешь… Поцелуй меня ещё.
Я охотно сдаюсь его просьбе. Мой телефон опять разрывается звонками. От мужа.
Стас подтягивает к себе сигаретную пачку.
— Можно я покурю?
— Кури.
Смотрю на телефон. Он замолк. Следом раздаётся трель звонка на телефоне Стаса. Он отвечает на звонок ровным голосом.
— Да. Она у меня.
Слышу, как муж грязно матерится в ответ. Стас усмехается.
— Твоё время вышло. Ты не можешь держать её в вакууме. Ты просто не даёшь ей понять.
Муж что-то говорит ему в ответ. Стас смеётся.
— Когда она последний раз была у врача, а? До моего отъезда? А потом ты закрыл её в выдуманном мире, не давая просочиться внутрь ничему. Не даёшь шанса. Пора это прекращать.
Стас глубоко затягивается.
— Да, брат. Я знаю. Я тоже люблю. И дело не в сроках, кто первый. Просто люблю. Ты сумел стать кем-то другим. Не имел на это никакого права, но стал. А я не могу и не хочу быть посторонним. Она — моя. Всегда была моей. Ты это знаешь.
Муж кричит в ответ страшным голосом, и я поневоле зажимаю уши, слыша далёкие отголоски его ярости.
