Заберу я всю боль и отчаяние,
Слезами омою вас всех,
Спокойно усни, окаянная,
И тогда я прощу тебе грех.
Простит грех? Но разве может кто — то простить мне мой грех, пусть и носит моё лицо?
— Какой грех? — сонно спросила я.
И вдруг увидела, что на чайном столике из белого мрамора блестит тонкий меч с рубином на серебряном эфесе. Нужно лишь перебежать лужайку и схватить его со стола. Меч. Меч. Меч!
Я рванула вперёд, к леди Арсении, но со всех сторон на меня вдруг налетели белые бабочки. Они облепили моё тело, скрыли под своими крыльями мои глаза, но… но то, что я вижу — лишь сон. Значит, я могу убрать бабочек прочь!
Когда я разогнала бабочек, то налетела на маму и упала, споткнувшись. Она разлетелась стайкой всё тех же белых бабочек, а я поспешила встать и схватить со стола меч. Мои пальцы покрылись землёй. И тогда я очнулась ото сна.
Моя рука впивалась в землю, где что — то блестело. Я уцепилась за это что-то покрепче и выдернула из грунта меч, словно он и не был зарыт, словно был иголкой, воткнутой в швейную подушечку. Прежде чем я успела увидеть, в какой части поля оказалась, и заметить Бармаглота, меня толкнули в спину.
— Спи, жестокое дитя,
Не нужна тебе игра.
Тебя одолею шутя,
Что с мечом, что без меча.
Её рифмы стали хуже: Бармаглот нервничала, и если, опять же, она хоть сколько-нибудь похожа на меня чем-то, кроме лица, то это показатель её страха.
Я встала, направив на неё меч.
— Не боюсь я Бармаглота,
Мне её прибить охота! — насмешливо протянула я.
Бармаглот совершила ошибку, растерявшись и угодив в мою ловушку. Вострый меч вонзился ей точно в сердце, и чудовище, как мама во сне, закричало и разлетелось стайкой белых бабочек. И тогда громыхавшие небеса порвались, выпуская вниз лавину дождя.
Глава 7. О беседе под дождём
Я сидела перед Дирлихом на коленях и ласково гладила его влажную от дождя щёку. Сон его был крепок и сладок, он чему-то улыбался и не просыпался ни от капель воды, ни от моих криков, ни от ударов по щекам. То же касалось спящих Соранны и Томара и, возможно, кого-то ещё, всё же народ — это обычно побольше, чем два-три демона.
Я не знала, что делать дальше. Бармаглот исчезла, вострый меч был найден и сейчас лежал рядом на траве, омываемый от грязи и белёсой крови дождевой водой, но народ не пробудился ото сна, в который другая я пыталась загнать и меня, но почему-то сразу не сумела, а после я дала отпор. Если вспомнить, то в словах Гусеницы не было наказа спасти тех, кого обнаружу в Варкальне, однако она велела нам, то есть двоим, мчать в Червонный Замок. Не могу же я отправиться одна… и не могу оставить мужа…
