— Я все помню! — бросил он, встав у нее за спиной.
Она продолжала проверять паутину и заново протягивать некоторые нити, укрепляя плетение.
— Я знаю, что вы им обоим стерли воспоминания. Но я помню наш разговор у реки.
— Это потому, что я не трогала твою память, — Ева повела плечом и двинулась дальше, придерживая одну из нитей.
— А ведь вы говорили, что не хотите стирать нам память, — продолжал он, следуя за ней по пятам.
— И я действительно не хотела. К тому же я стерла не начисто, они вспомнят обрывки, когда это будет нужно.
— А мне что, не смогли? — он остановился и с недоверием глянул на нее, зная, что она прекрасно чувствует на себе взгляд.
— Не вижу смысла.
— А если я скажу, что я знаю, почему и вы, и Райский сад одного рода, увидите в этом смысл? — с усмешкой бросил он. Она, оставив паутину, обернулась.
— Почему я кажусь тебе такой же, как главный источник? Как алтарь? — уточнила она, хмурясь.
Райга замотал головой.
— Мне не кажется, я уверен.
Она усмехнулась, перешла к другому гроту и, оттянув паутину от земляных стен, стала что-то искать, водя рукой.
— Дело в сердце, да?
Ева медленно, будто не слушая его, достала перевязь ритуальных ножей шисаи. Следом еще одну, и еще. И еще. Каждую осторожно складывала под ноги, удерживая за тонкие паутинки, привязанные к рукоятям.
— У меня свои, — буркнул Райга, смерив их оценивающим взглядом.
— Эти чувствуют шисаи, их ровно тридцать. Пригодятся, верно? — с усмешкой спросила она, заметив, как потянулся Райга. — Отдам, но ты никому не скажешь о своих догадках.
— Потому что я все понял. Нет никакой силы Самсавеила, — помрачнев, он забрал их и осторожно поднял объемный сверток. Они оказались тяжелее, чем он рассчитывал. — Питают коконы всегда только силы матери-паучихи. Ее собственные, а не взятые откуда бы ни было. Те, что принадлежат ей по праву.
— От того, что ты назовешь ее правильно, ничего не изменится, — Ева вернула паутину на место и растянула новые нити, укрепляя своды.
— А еще вы как будто нарочно проговариваетесь, — прищурившись, произнес он.
— Да?
— Тридцать ножей, а шисаи не может быть больше тридцати трех. Но я знаю пятерых. Значит, двое из нас скоро умрут, — последнее он произнес совсем тихо, боясь, что брат и сестра услышат.
— Не так быстро, как ты боишься, — успокоила его Ева. — Не так долго, как ты ждешь.
— Они очень скоро родятся, значит, вы очень торопитесь, — кивнул он в сторону ближайшей колыбели из паутины. — У меня мало времени, — выдохнул и кинулся было к своим, прощаться. Но Ева удержала за локоть.
