Квачик разволновался:
— А я никогда и не был красавцем: меня сразу назвали браком! Ну и что? Я решил бороться за себя, и пока все складывается удачно. В мире так много интересного! Когда я спасся от гибели, мне казалось, что можно всю оставшуюся жизнь пролежать тихонько на обочине дороги и просто наблюдать за всем, что движется: машины, кошки, лягушки… В траве букашки шуршат, в небе — птицы порхают! Красота… Собак только надо опасаться — могут прокусить нечаянно. А Ерёмка мне дружбу предложил, спать научил…Теперь мне хочется много путешествовать, прыгать до неба и с птицами беседовать. — Квачик так разговорился, что стенки фургона начали подрагивать в ритме его тренированного дыхания.
— Квача! Если ты будешь так подпрыгивать, то мы рухнем с тобой вниз, туда, где уже никто не шуршит!
— Извини! Я — твой пассажир, мне Ерёмка так сказал. Расскажи мне, что значит — быть твоим пассажиром?
— Когда я была ещё новая машинка, — впереди у меня сидел водитель. Я была создана, как машина, умеющая пройти по любой дороге или по бездорожью. Я могла бы пересечь пустыню, я могла бы пробираться в непроходимых джунглях, я сумела бы мчаться по африканской саванне… — Тропикана от возбуждения распахнула глаза, и темнота на верхней полке вдруг растворилась в желтом световом пятне.
— Что это? — обмер Квачик.
— Фарра-Чумарра! Фарра-Чумарра! Я — вспомнила, вспомнила! — Тропикана подпрыгнула на передних колесах и едва удержала равновесие. — У меня заработали фары! Я теперь смогу путешествовать в темноте, ночью, в Американской прерии среди диких зверей!
— А я? — Квачик едва не взорвался от возмущения, — ты забыла про своего пассажира, а Ерёмка надеется, что мы подружимся!
— Извини! Конечно, мы будем только вместе, все вместе мчаться навстречу ветру, нам теперь не страшны ураганы, нам…
— Тихо!
Дверца шкафчика скрипнула, и тонкая рука потянулась к Ерёмкиной курточке. Цепкие пальцы нащупали карман, сжали его, потом нащупали второй карман… Сжали… Рука потянулась к верхней полке, наткнулась на бейсболку и попыталась определить, что находится за ней.
Тропикана зажмурила глаза и с силой ударилась передним бампером в стенку, а Квачик от неожиданности громко фыркнул остатками дыхательной гимнастики.
— Мыши! А — а - а!.. — пронзительные вопли доносились уже за пределами раздевалки.
— Кто это был? — Тропикана приоткрыла один глаз, и желтый лучик прорезал темноту.
— Если шкафчик — Ерёмкин, а рука — не Ерёмкина, значит, это был нехороший человек, может быть, даже злодей! — Квачик с шумом втянул воздух и задержал дыхание: ему, почему- то, так лучше думалось. — Но дети не могут быть злодеями…
