На одном из топчанов лежал разрезанный кожаный мешок и в нём деловито копался знакомый уже крысиномордый парнишка. Увидев нас, он нахмурился и что-то каркнул, обращаясь к Ножику. Тот, нисколько не смущаясь, протарахтел длинную фразу, в которой то и дело мелькали: «дертофель солдатен». Шпенька пожал плечами и показал своему напарнику, извлечённый из мешка, звякнувший кошель. Как я понял, происходило изучение отжатого где-то имущества.
Чего я совсем не понимал, так это. Что нам делать дальше. Нас занесло в логово малолетних преступников, а даже полноценной благодарности я высказать не мог, как и просьбы отвести к нашим…Чёрт, просто отвести в тот дом, где мы сможем переночевать в тепле.
Между тем, радость от пересчёта неровных тусклых кругляков сошла на нет и подельщики принялись о чём-то спорить. При этом, тон переговоров постоянно повышался.
— О чём это они? — спросил Паша, пытаясь шептать прямо в ухо, — И что нам делать?
— Учить местный язык, — парировал я, — чтобы не задавать идиотских вопросов. Паша, блин, откуда я знаю?
Крысинолицый закрыл рот товарища ладонью, оборвав какую-то длинную фразу и повернулся к нам, указывая на свободный топчан. Предполагаю, что в тряпках, заменяющих постельное бельё, водился целый зоопарк, но не станешь же спорить с малолетним преступником, у которого из кармана торчит рукоять ножа. Да и товарищ Шпеньки тоже успел продемонстрировать своё оружие. Поэтому я послушно присел, искренне надеясь, что всё это — не прелюдия к перерезанию горла.
— Чёт мне не по себе, — пробормотал Паша, но без возражений сел рядом.
Как они умудряются спать на этом куске дерева? Дело привычки, вероятно.
Шпенька сел на второй топчан и задумался. Ножик, стоящий за его спиной, проворчал что-то про «ферштен», но крысинолицый только отмахнулся. Потом принялся показывать на пальцах. Нет, кроме шуток, он реально использовал в объяснении свои грязные пальцы!
Для начала, парень указал на окно и закрыл глаза ладонями, пробормотав нечто, наподобие: «нохте». Кажется, я понял.
— Про ночь толкует, — заметил Паша и оба преступника переглянувшись, заулыбались.
Шпенька продолжил. Ткнул в себя и показал пальцами ходьбу. Потом встал и прошёлся на цыпочках. Во блин, целое представление. Но пока понятно. Значит он куда-то, очень тихо, ходил ночью. Я кивнул. Паренёк снова сел и показал две прямые линии вдоль лица. Потом — ткнул нам пятерню. Становилось сложновато.
— Это он о чём? — Павел нахмурился.
