Лёшка деликатно молчал, чем заставлял ещё больше нервничать. Сказал бы что-то не в тему и с подколом, мигом бы переключилась, вернула остроту и немного выдохнула. Но нет, мироздание жестоко. Время шло, собеседники начинали скучать и строить доводы, а я…
— Нравится, — наконец-то ответила без всякого выражения.
— Не ощущаю радости, — ехидно прокомментировал Лёшка.
— Мал ещё, чтобы ощущать, — неожиданно резко сказала бабуля, и от неожиданности брат примолк. Потом она вернулась ко мне: — Нравится — это хорошо. Мне он тоже понравился. Конечно, сложно судить за несколько дней о человеке, надо бы разобраться. Только если будем сидеть без движения, то ничего не выйдет.
— А какие предложения? — поинтересовалась я.
— Надо ехать в гости, — пожала плечами бабуля. — И смотреть на всё на месте. Заключать брак пока не спеши, ибо у них там можно на всякое нарваться.
— Ну, нарваться можно везде. Правда, я в любом случае не собираюсь отдавать свои документы, деньги и оставлять дома любимую биту.
— Плакал беленький чехольчик, — пробормотал Лёшка.
Я недобро зыркнула на брата и поставила перед ним тарелку, давая понять, что лучше жевать, а не говорить… иначе жевать будет нечем. Он, понимая, что я дважды предупреждать не приучена, быстро взялся за еду.
Однако с бабулей такой прокатить не могло. Поэтому, пронаблюдав картину наших милых отношений, она сделала глоточек кофе и только хмыкнула.
Но тут до меня кое-что дошло — видимо, мозг наконец-то заработал в нормальном режиме.
— А почему ты про брак сказала?
— Так сегодня слышала, как Арне рано-рано просил у твоего отца твоей руки, — невинно ответила она.
Лёшка подавился салатом и закашлялся. Пришлось оказать посильную помощь и стукнуть его спине. Кажется, перестаралась, потому что его очки чуть не слетели на стол
Сказанное не сразу уложилось в голове. Пока Лёшка всё воспринял и осознал глубину беды, я ещё пребывала в блаженном непонимании. То есть со слухом всё нормально, прекрасно понимаю и всё такое, но организм, дабы защитить свою хозяйку от потрясений и нервных срывов, словно выставил стеклянную стену, о которую со звоном ударялись разные невероятные новости.
Поэтому некоторое время помолчав, я сделала глубокий вдох и сообщила:
— Мне надо подышать. Буду, когда вернусь.
С этими словами я вышла из дома. Потом отвязала Бонапарта, нацепила ошейник с поводком.
— Малыш, мы идём гулять.
«Малыш» малость обалдел от такого обращения, но, заметив моё состояние, покорно потрусил рядом.
