— Нам с Полиной будет просто чудесно в Париже, — тем временем заливался Игорь, — представляете, какие перспективы?
— Откроет свой столярный цех? — невинно поинтересовался папа.
Игорь тут же как-то помрачнел. Так, всё ясно. Мало того, что ему не нравится моя профессия, так и ещё он говорил о себе любимом. Перспективы явно не для меня.
— Цех бы не помешал, — невозмутимо добавила я. — Ведь мсье Дюваль готов с нами сотрудничать на постоянной основе. Он всегда говорил, что нам надо расширяться. Во Франции и впрямь можно развернуться, там к малому бизнесу несколько иное отношение, чем у нас. Правда же, папочка?
Игорь еле сдерживался, чтобы не отпустить какой-то едкий комментарий. Но папа важно покивал.
— Ты права, дорогая. Нам будет это только в плюс. Надо будет поговорить с Пьером прямо сегодня вечером.
Пьер Дюваль — один из дальних родственников Жоржа. Он и правда видел нашу мебель… на фотографиях. Отозвался весьма благосклонно, но исключительно как обыватель. Но ведь… Кабычинскому это знать необязательно, не так ли?
К тому же всего лишь один взгляд на бывшего, и… мне стало хорошо. Прямо вот приятно на душе делается, когда кто-то так бесится.
Жаль, что ужин не может длиться бесконечно. Нам всё же пришлось покинуть дома. Точнее, Игорь напустил на себя таинственный вид и попросил меня выйти и поговорить с ним наедине. При этом пришлось пнуть под столом Вику и Лёшку, которые с трудом кусали губы, стараясь не расхохотаться.
— Да, конечно, — проворковала я, хлопнув ресницами. — Пошли, сделаем это наконец-то.
Кабычинский если и занервничал, то виду не подал, а грациозно поднялся из-за стола. Мама и папа проводили нас с каменными лицами. Я даже им позавидовала. Опыт всё-таки! Нам всем учиться и учиться до такого владения собой и эмоциями!
Впрочем, мама — фотограф, она вообще привыкла видеть странное и не поддающееся объяснению. Особенно когда из него надо сделать что-то красивое и чтобы все говорили: «Ах, как прекрасно!»
— Дорогая, — ровно сказал папа, накладывая себе… э, третью порцию, — та большая бита с замечательной ручкой, заказанная мною из Америки, лежит на столе в гараже, в фисташково-бежевом чехольчике.
Я невозмутимо кивнула и спешно заверила:
— Поняла, чехольчик не запачкаю.
— Я знал, что на тебя можно положиться, дитя моё.
И вот действительно тот случай, когда благодаришь бога и всех, кто там живет в высших сферах, что у тебя такая замечательная семья. Главное — понимающая!
