Лучшие сказки Софьи Прокофьевой | страница 28
У Петьки закружилась голова от пёстрых афиш. На афишах кто-то кувыркался, кто-то на ком-то стоял, кто-то открывал зубастую пасть.
Молодой лётчик и Петька подбежали к окошечку, над которым выпуклыми буквами было написано «Администратор».
Два кулака сразу застучали в закрытое окошечко.
Петькин кулак был не очень большим и стучал не очень громко: тук-тук-тук!
А кулак молодого лётчика был большой и тяжёлый и стучал очень громко: трах-тах-тах!
Окошечко открылось.
Оно было ярко-жёлтым в тёмной стене.
Молодой лётчик и Петька сунули туда головы и что-то закричали дикими голосами.
В окошечке показалась женская голова с большими удивлёнными глазами. Возможно, что у этой головы было ещё и тело, но это так и осталось невыясненным, потому что окошечко было очень маленьким.
— Билетов нет. Уже второе отделение началось!.. — сказала голова, моргая глазами.
— А укротитель уже выступал?
— Наверное, как раз сейчас выступает!
— Скорее, скорее! — закричала Тома.
Её голос в большом пустом помещении звучал как-то гулко и странно.
Толстая билетёрша, стоявшая в стеклянных дверях, замерла, и рот её тоже открылся, как окошечко.
Петька быстро проскочил мимо неё.
Он проскочил так быстро, как будто он был не мальчишка, а кусок ветра.
Нет, он всё-таки был мальчишкой, потому что сейчас же раздалось:
— Эй, мальчик, куда?..
И толстая тётя побежала за ним, громко шлёпая подошвами.
Петька выбежал в круглый коридор. Тут всюду были зеркала и красивые картины.
В длинном зеркале Петька увидел толстую тётю и её протянутую руку с растопыренными пальцами.
Петька быстро нырнул головой в какую-то бархатную занавеску.
Но эта бархатная занавеска вдруг крепко схватила его за шиворот. То есть, конечно, это была не бархатная занавеска, а толстая тётя, которая его всё-таки догнала.
Петька вырвался от неё и полетел куда-то кувырком, стукаясь лбом и коленками.
— Тише! Тише! Не мешайте!
— Чего вы тут?
— Как самое интересное, так.
Петька поднял голову и увидел круглую, ярко освещённую арену. Над ней на высоком тёмном потолке сияли и горели сотни ламп и прожекторов.
А внизу на сверкающем жёлтом песке стояли три ящика. А на каждом ящике сидело по-настоящему живому льву. На самом большом ящике сидел самый большой лев, открыв свою большую пасть. А какой-то человек в черном костюме с блестящими рукавами засовывал свою несчастную голову прямо в его открытую пасть. А лев, как нарочно, был очень большой, и пасть у него была просто огромной.
А человек в чёрном костюме всё глубже и глубже засовывал свою голову ему в пасть.
