— Всем стоп! Твою же мать…
Под ногами — не камни, а паучья сеть, подобную которой мы уже видели, в самом начале спуска. Только эта — много плотнее. Впрочем, у меня возникают сомнения в её способности выдержать трёх здоровых мужиков. Кроме того, как мне кажется с нитями происходит нечто неладное: по ним скользят крохотные искорки и там, где пробежал разряд, прядь исчезает.
— Назад, — в голосе командира звучит тихая паника, — На…
Волна разноцветного сияния позволяет нам сделать лишь пару шагов в сторону спасительного тоннеля. А потом опора исчезает и мы, все трое, падаем вниз. Видимо от неожиданности Егор жмёт на гашетку и его чудовище, взвизгнув, извергает поток свинца.
К счастью, очередь никого из нас не цепляет и ещё к счастью, падать оказывается невысоко. И ещё, к счастью, грохот очереди отпугивает тварей, устроивших нам эту ловушку. Волчья яма, мля…Ну, если три матёрых волка умудрились попасться, значит — всё верно.
— Спинами! — кричит Фёдор, поднимаясь на ноги. Кажется, командир прихрамывает, — Господи, сколько их…Огонь!
Такое ощущение, словно мы оказались в помещении, стены которого внезапно ожили, обратившись десятками омерзительных белых существ. И эти ожившие стены набрасываются на нас с такой жадностью, словно собираются растащить по кусочку. Впрочем, так и есть. Опарыши питаются человечиной.
Лучи фонарей выхватывают из глухо сопящей тьмы десятки, а то и сотни бледных призраков, несущихся к нам. Кочет больно колотит о плечо и где-то за спиной глухо рокочет пулемёт Егора. Звук винтовки Фёдора полностью потерялся в грохоте крупнокалиберного оружия, да и все остальные звуки — тоже.
Кочет смолкает и я тут же переворачиваю обойму, успевая пнуть какого-то опарыша, который подобрался чересчур близко. Стихает пулемёт и становятся различимы короткие очереди штурмовой винтовки. В ушах оглушительно звенит, но я всё же слышу яростные матюги Хоменко:
— Заклинил, сука! — лязг металла и новая порция ругательств.
Нет времени отвлекаться: враги перемахивают через образовавшийся вал копошащихся и неподвижных тел и я стараюсь целить исключительно в голову. Кажется, мы застряли всерьёз и надолго. Немного смещаюсь в сторону, чтобы частично перекрыть сектор Егора и по давлению на спину понимаю, что командир делает то же.
— Твою мать! — пулемёт летит на пол и лейтенант принимается лупить из пистолета, — Не было печали!
Новая обойма. Таких, спаренных, ещё одна, а потом придётся уподобляться Хоменко. Надеюсь, до ножей дело не дойдёт.
