Но в остальном он совсем не выглядит богато. На нем белая рубчатая майка под синей цветастой гавайской рубашкой, дырявые джинсы, а неухоженные каштановые волосы, заправленные за ухо, выглядят так, словно они уже много лет не видели ножниц.
С другой стороны, мои волосы…
Я пробегаю пальцами по своим обрубленным локонам, и внезапно чувствую себя очень неловко из-за своего непривлекательного вида.
Мой похититель приподнимает свои темные брови, демонстрируя, что все еще ждет ответа на заданный вопрос.
Я размышляю о болеутоляющих таблетках, которые заставили меня хихикать и вспоминаю обо всем том барахле, которое вытащила из кармана вместе с маленькой оранжевой бутылочкой.
— Вот дерьмо! — ахаю я, отчаянно похлопывая себя по низу живота и проверяя содержимое кармана. — Я оставила все свои деньги на прилавке! И мои ключи! — Морщусь и щиплю себя за переносицу. — Господи, какая же я идиотка!
— У тебя все еще есть те таблетки? — Парень приподнимает одну сторону расстегнутой гавайской рубашки и засовывает пистолет в коричневую кожаную кобуру.
— Эм… да… — я еще крепче сжимаю в кулаке пластиковую бутылочку.
— Хорошо, — он указывает мне подбородком в сторону грязного мотоцикла позади меня, — забирайся.
— А куда мы едем?
Он поправляет свою рубашку и кидает на меня странный взгляд.
Я так давно не видела, чтобы кто-то вел себя нормально: лишь красные опухшие от отчаяния глаза, скрежещущие зубы негодующей толпы, паническое подергивание от страха или отстраненные блаженные взгляды, вызванные наркотиками, что его спокойное, сосредоточенное поведение чертовски сбивает меня с толку.
— За покупками.
Я хмурюсь, когда он проходит мимо меня:
— За покупками?
Незнакомец останавливается у мотоцикла и надевает на голову черный шлем, игнорируя мой вопрос.
— Шлем. Да неужели? — фыркаю я. — Нам осталось жить всего три дня, а он беспокоится о правилах безопасности. Ты что, один из лайферов?
Лайфер — термин, который придумали масс медиа несколько месяцев назад, чтобы называть этих отвратительно оптимистичных членов нашего общества, которые просто отказываются верить, что конец близок. Вы вполне можете выделить их из толпы по глупым, улыбающимся лицам и радостным приветствиям. Но сейчас они выглядят точно так же, как и все мы — безумные, грустные, испуганные или потрясенные.
— Я не лайфер. У меня просто есть дерьмо, которое я должен делать, и оно не будет сделано, если мои мозги разлетятся по всему асфальту, — парень садится на черно-оранжевый байк и поворачивает ко мне свое лицо в шлеме. — Запрыгивай.
