Постепенно привыкая к невиданным удобствам, я впервые в жизни воспользовался вместо листьев лопуха, сухого мха и пучков травы потрясающе мягким, чуть влажным белым квадратиком, испытав истинное блаженство, и это немного примирило меня с новыми условиями.
Калимак после продолжительной паузы вышел из комнатки мокрый с головы до ног.
- У них там вода прямо с потолка брызжет! - недоуменно проговорил он. С его волос и рукавов стекали на пол тонкие струйки.
Я зашел, глядя вверх.
- Где же, господин? Все сухо...
- А ты вон там, под дырочками встань! - указал он.
Подойдя, я встал на то место, снова задрав голову и посмотрев на несколько небольших темных отверстий в потолке. Тут из них на меня хлынул мощный поток, по счастью, теплый, но мгновенно окативший меня целиком.
Калимак захохотал, глядя на меня, оторопело мокнущего под струями.
- Ну вот! Что я тебе говорил! Не думал, что они так пошутить горазды!
Я наконец догадался отодвинуться в сторону, и водопад тотчас прекратился.
Мы вышли, когда в гостевую комнату как раз зашел другой чужак, принесший еду.
Он задержался на месте, окидывая нас долгим взглядом.
- Почему у вас принято... мыться... в одежде? – задал он вопрос, тщательно подбирая слова. Не дождавшись реакции, он добавил: – Для одежды есть отдельные нинта́н [3], это удобнее. Снимите, я затем вам ее принесу.
Должно быть, мы были уже не первые из гостей этой общины, которые не разобрались с их бытовыми приспособлениями. Для него естественней было думать, что мы предпочитали стирать наши вещи прямо на себе, чем предположить, что мы не знали, что такое душ.
* * *
Спать мы легли сразу после захода солнца, чтобы хоть как-то скоротать время ожидания; от усталости я даже не заметил, как быстро провалился в дрему, несмотря на тревожные мысли.
Проснувшись рано утром, мы обнаружили на небольшом столике посреди комнаты накрытый легкой тканью поднос. На нем лежало с полдюжины тонких ломтиков хлеба, смазанных полупрозрачным коричневым слоем чего-то, по вкусу оказавшегося похожим на смесь орехов с медом и почему-то островатыми пряностями, пощипывающими язык; что, впрочем, только еще больше возбуждало аппетит. Также на столе стоял кувшин с кисловатым желтым питьем, уже абсолютно незнакомым на вкус, но приятно освежающим. Калимак, не церемонясь, быстро умял практически весь завтрак, оставив мне один-единственный ломтик и примерно полстакана напитка, плескавшегося на дне кувшина.
Голод мой, разумеется, не был утолен, и я с тоской думал о том, как долго теперь придется ждать обеда, и не факт еще, что мне от него останется больше. Порции, приносимые чужаками, явно были рассчитаны лишь на их крайне умеренные потребности. Не похоже было, что они скупились на еду; просто, наверное, не сомневались, что таким количеством пищи вполне можно наесться досыта.
