И ведь не поспоришь. Гарема-то и нет.
Тиана, сама того не ведая, воспользовавшись его опрометчиво брошенным словом, спасла жизни тем, кто собирался забрать её…
Гэл не стал разбираться. Слуг в замке существенно поубавилось.
Уволены. Без выходного пособия. Целыми семьями. С «билетом гиены».
Позорное клеймо на документах — сигнал для следующего нанимателя. Украла, предала, сплетничала, отвратительно исполняла свои обязанности… может быть всё, что угодно.
Удачи им в новой жизни.
Если, конечно, доберутся живыми до Вискольда.
Путь не близок, в лесах водятся дикие звери…
Дракон не стал убивать людей своими руками.
И всё же справедливость обязательно восторжествует.
Они посмели покуситься на его собственность! Его подарок! И дело не только в том, что дракон пока не распаковал и не наигрался с ним. Нет. Просто эта девушка была особенной. Что-то в ней было такое, чего не было в остальных.
Когда он был далеко, ему казалось, что это этот её внутренний огонь, стержень, готовность бросать ему вызов, не сдаваться, не прогибаться… и одновременно хотеть его, таять от его прикосновений, искать его взглядов.
Теперь же, даже увидев маску холодной обречённости на безупречном лице, Гэл понял, что это не так. Просто она действительно быладругая. Дракон сам не понимал, в чём это заключалось, но если к любой другой он моментально утратил бы интерес, то эту детку хотелось оживить, хотелось заново распалить её пламя. Чтобы искрило, как прежде…
Может ли пламя мотылька согреть дракона? Гэл не задумывался об этом. Но сейчас ему очень хотелось, чтобы она горела.
И на это были более объяснимые причины. Теперь, в отсутствие его гарема… Проклятье!
Её точёные плечи, нежная смуглая кожа, пышные и одновременно аккуратные девичьи формы, длинные стройные ноги, изящные щиколотки… Она бесподобна. Совершенна.
Гэл шумно вдохнул и выдохнул, прежде, чем заговорить.
— Ты понимаешь, что наделала?
Тиана сглотнула, прежде, чем ответить и кивнула. Голос дракона был хриплый. Волнующий. Но в нём не было ни угрозы, ни ненависти. Лишь… да, она отчётливо это услышала. Голод.
— Да, господин, — тихо сказала она.
— Ты отдаёшь себе отчёт, чем это чревато для тебя? Ты сейчас — единственная моя наложница.
Щёки девушки вспыхнули, губы приоткрылись. Из груди Гэла вырвался шумный выдох. Она ждала его. Она по-прежнему хотела его. Теперь он это видел, ощущал. Должно быть, испугалась, когда её хотели убить. Что ж. За это её трудно винить.
— Да, — прошептала она ещё тише.
