Ещё, хоть это и не так важно на данный момент, хотел бы уточнить, можно ли при двойственном даре — сам не верю, что пишу об этом как о доказанной реальности! — развить обе грани способностей, или только преобладающую?
И насколько опасно иметь дело с таким магом?
Прошу вас ответить сразу же, как только получите это письмо. С искренним почтением, Р. де Т.»
Отправив послание, барон снова занялся магичкой. Она уже не была в обмороке, просто крепко спала. У него получилось влить ей в рот пару ложек отвара, потом он обтёр лоб и шею магички влажным полотенцем, смоченным в освежающем настое.
Всё это можно было поручить прислуге, но в нём вдруг проснулась жадность охотника, который никого не хочет подпускать к своей добыче.
Ухаживая за девушкой, барон с удивлением заметил, что она довольно хороша собой. Раньше он не видел этого за бесформенным крестьянским платьем. Оказалось, что хоть лицо и руки девчонки были обветренными и потемневшими от солнца, под воротником скрывается нежная молочно-белая кожа. Гладкая и мягкая, словно бархат — ничуть не хуже, чем у любой знатной дамы!
Привлечённый новый открытием, барон внимательней посмотрел на спящую. Уже на неё саму, а не на её энергию. Волосы девчонки были спутаны, заколоты кое-как и явно давно не мыты, однако оказались густыми и здоровыми, приятного пшеничного оттенка. Нежный овал лица, тонкие — конечно, не как у аристократки, но всё равно на удивление изящные для простушки черты… Если её искупать и приодеть, получится почти красавица!
Какое-то время барон боролся с искушением избавить девчонку от платья и рассмотреть её целиком, но всё же не стал. Только хмыкнул над своим порывом. Пожалуй, лет десять назад ничто бы не удержало его от небольшой интрижки, как раз на время путешествия. Но теперь это уже не к лицу и не по чину.
Ещё раз убедившись, что с магичкой всё неплохо и её силы быстро восстанавливаются, де Триен примостился на свободном краю кровати, не преминув сквозь зубы обругать вынужденную тесноту, и погрузился в сон.
Его разбудил негромкий повторяющийся стук. Подняв голову, барон отметил, что за окном уже занимается рассвет. На карнизе снаружи сидела усталая птичка, которая и была источником шума.
Поднявшись, де Триен распахнул створку и уже через несколько мгновений нетерпеливо срывал печать с полученного письма. Остатки сонливости улетучились, словно он и не ложился.
«Господину императорскому советнику, барону де Триену.
Рудольф, мальчик мой, наконец-то ты вспомнил о старике, пусть и по делу! Что ж, рад тебе пригодиться. Однако ты поступаешь нечестно, задавая вопросы, но не рассказывая подробностей. Надеюсь, сразу по приезде ты найдёшь время лично посетить своего старого наставника и доброго друга, чтобы мы могли без спешки обсудить этот удивительный случай.
