Простоквашинский хозяин походя пошлепал ладонью по горячему боку неказистой чугунной пушки-картечницы. Дыхнул перегаром. Он купцов потчевал самогоном, а они его красным густым вином.
— Наторговал чего? — спросил Николай.
В сарае у ворот уже был заготовлен товар для продажи: слитки чугуна, шкуры быков, а под кроватью Федора кожаный мешок с золотым песком. Но, странное дело, за три дня дальше переговоров дело не продвинулось.
— Еще рано. Они переговоры ведут дней по десять. Торговаться любят — медом не корми! Жиды, одним словом! Через пару дней я их дожму! Они табун лошадей пригнали, породой степных. Золота много просят. Поторгуюсь, малость и куплю. Надоело на быках ездить!
— Почему эти торгаши только сейчас приехали?
— Купцы к нам только в середине лета могут проехать, когда кочевые племена скот угоняют на север — где трава еще зеленая. Равнина от перевала и до теплого моря сейчас вся выжжена солнцем стоит. Пусто в ней и тихо. Зато безопасно, если знаешь где колодцы есть.
— То есть дорога в твою долину открывается только летом, когда кочевники уходят?
— Точно. Паскудные такие говнюки — ни законов ни обычаев у них нет. Чего увидят — все ихнее! Хрен отобьешься! По степи кочуют десяток племен и все между собой на ножах, то из-за пастбищ, то из-за украденной скотины, то еще какая кровная вражда. Похожи на миреков, только не оседлые. Моя долина для них табу, иначе бы в горы пришлось бежать. В леса и в горы кочевники не ногой, бояться.
— Почему долина — табу?
— Хрен ее знает! Чтоб узнать — надо с ихними шаманами базарить. Из-за разговоров голову подставлять неохота. Было бы у меня войско — другое дело. А так, с двумя десятками моих шуряков много не повоюешь. Детки мои вырастут, заведут своих деток… Может быть мои внуки тех кочевников на место поставят… Как Бог положит… Тут один хитрый купчина предлагал полдюжины невольниц — девки белокожие, рыжие…
Хочешь такую?
— Надо посмотреть…
— Завтра утром. Пушку за девок просит и огненного зелья запас.
Николай пожал плечами.
Пушек-картечниц в крепости имелось четыре штуки на стенах и одна в сарае, напротив ворот, на случай внезапного нападения.
— Как же ты пушки наладил делать? — спросил как-то Николай и хмельного Федора.
— Чо тут сложного? Рельсы льем, так и пушку отлили. Самое муторное — это жерло ей сверлить!
— Не жалко пушку — то?
— Еще наладим, а вот пороха жалко. Селитра на селитряных ямах зреет по два года — пока еще наберется!
На селитряных ямах Николай уже побывал. Дух стоял там тяжелый. Дерьмо и дохлятину, кости — все туда волокли старательные миреки. Заливалась эта помойка под навесом от солнца и дождя — мочой. В крепостном нужнике стояли специально кувшины с широким горлом — набирали добро… Ни капли мимо…
