Я жду оправданного возмущения.
Ну уж какой есть. Если тебя во мне что-то не устраивает, я могу в любое время вернуть тебя в ту яму, из которой вытащил. Там полно твоих единомышленников.
— Каюсь, босс, — выдает Десница, и мне трудно понять — иронизирует он или говорит серьёзно.
— Похоже, всё, что говорят обо мне, — правда, — шепчу я, поднимая взгляд на окружающую нас беспокойную публику. — Глава из меня ни к чёрту. Был и есть.
— Алекс, это был бы честный, дружеский поединок. Ничего предосудительного. Просто игра. Ради смеха... — торопливо объясняет Чери.
— Или по крайней мере, это можно было бы выставить таким образом. Ты это хочешь сказать? Кого ты пытаешься обмануть? Хотя знаете что? Мне плевать. Можете ненавидеть и презирать друг друга до посинения. Но на расстоянии. Или вам просто необходимо сделать свидетелями вашей страсти человек эдак с тысячу?
Они стойко молчат. Лишь по извечно бледному лицу Десницы как будто проскользнула ухмылка.
— Мы возвращаемся домой, — заявляю я, — но для начала... ты, Дис, никогда больше сюда не вернешься.
Возможно, это решение и стало для него ударом, но вида "правая рука" не подал. Это наказание достойно его легкомыслия. Он облажался, Дис это понимает.
— Как скажешь, босс.
К сожалению, всё не так просто.
— А знаешь, почему? — добавляю тише. — Потому что ты проиграл. А проигравшим путь сюда заказан, не так ли?
Да, потому что все "проигравшие" на арене Фомальгаута — мертвецы, а им возвращаться не свойственно.
Дис по-прежнему непоколебим и молчалив, но это спокойствие — кажущееся.
Что за хрень его босс несёт? Проиграл? Разве?
— Сдавайся, — мягко приказываю я, указывая взглядом на таймер.
Время не остановлено. Официально, бой продолжается.
Я знаю, что Дис, как и всякий воин, время от времени думал о такой вероятности, — потерпеть поражение. Вот только не при таких обстоятельствах. Для него проигрыш шел бы рука об руку со смертью, только так и никак иначе. И это было правильно.
То, что происходило сейчас? С моей стороны поступать с ним подобным образом — запредельная жестокость. Заставлять его уподобляться бесхребетным трусам, да еще здесь, в его Фомальгауте, на глазах людей, искренне верящих в его непобедимость и божественное происхождение...
Смотря на меня, Дис поднимает вверх два пальца, хотя, наверняка, некогда поклялся, что лучше сдохнет, чем позволит себе этот позорный жест.
— Пощады.
Я просто не мог поверить.
