Всматриваясь в лицо Асамина, Сугир замер, не решаясь поверить в то, что произошло дальше.
- И что? Что вам с этого? Даже если мы и провели вместе ночь, вас это не касается, - поражённая наглостью этой особы, я практически кипела от злости.
- Тогда... зачем ты вообще отправился в Ихарион, если здесь у тебя был свой дом и достойное имя?
Тело чистокровной нашли только к вечеру. От прежней красавицы не осталось ничего, кроме высушенной черной мумии. Фачири безутешно рыдала, проливая потоки горьких слёз, и спалив огнём практически всю мебель в комнате. Амирру выпустили из заключения вместе с Матео, и она тоже плакала. Вскоре, лицо полукровки так распухло от слёз, что некогда прекрасные глаза, заплыли.
Мать Асамина подошла вплотную ко мне, и обхватила своей ладонью мою руку, уже сжавшую рукоять клинка.
- Неужели, узнала? Ты со мной, потому что мне приказали избавиться от тебя, - астар усмехнулся, и включив автопилот, повернулся в кресле, уставившись на ослабшую и раненую чистокровную. - Что, даже не спросишь, кто приказал?
- Кто кричал, говоришь? - он размахнулся, и из-за его спины мне в лицо полетела стопка бумаг.
Асамин пил. Заливая своё горе прозрачным и очень крепким напитком. А когда Кувшин опустел, он с силой разбил его о дверь, заставив вздрогнуть от страха стоящего за ней Вузила. Старый слуга попятился, услышав громкий рёв своего хозяина. Следом, раздался ужасающий грохот в комнате. Скорее всего, на пол полетело всё, что там было. Дрожа, Вузил смотрел в глаза Клинков, которые переглянулись, и не позволили старику открыть дверь в покои Верховного.А он так переживал за господина. Слёзы в глазах старика, застыли немым укором, так, что Клинки поёжились. Даже им, бесчувственным машинам для убийства, было больно.
Асамина трясло. Руки слабели, сил почти не осталось, а по лицу струился холодный пот. Что это с ним? Неужели, рана на теле столь серьёзна, что он не сможет закончить бой? Беспокойство прочно засело в душе.
Сугир продолжал нападать, а он лишь отбивался, стараясь не думать о боли. Силы стремительно таяли, дыхание из груди вырывалось резкими толчками, рваное, затрудненное. Кулаки давно онемели, чувствительность пропала, а костяшки украшало множество рассечений. Но хуже всего было телу, которое, налилось свинцом, и вообще отказывалось подчиняться. Он стал пропускать даже самые очевидные удары, и теряясь в пространстве, от головокружения, снова и снова промахивался. К счастью, желания сдаться всё ещё не возникло.
