— Я не видела, госпожа, правда. Ваша маменька отловила меня возле кухни и послала к вам. Я даже не знала, что кто-то вообще сюда так рано приехал…
Глаза защипало.
Рядом с маменькой сидела Элина со своей матерью, баронессой Амелией Темпич. Элина выбрала для раннего визита чудесное атласное розовое платье с нежной отделкой под цветы, а госпожа Амелия, как женщина замужняя и солидная — темно-синий бархат, щедро расшитый черным бисером.
Как подозрительно… К маменьке частенько наведывались ее подруги с членами своей семьи, но, все же, меня еще ни разу не будили исключительно для того, чтобы я составила им компанию.
Пусть даже это будут руки того же Отиса.
Но откуда вообще взялось все это волнение? Я сжала зубы, прикрывшись фарфоровой чашкой с тонким золотым узором, что бы госпожа Амелия не приняла вдруг мое выражение лица на свой счет.
Стоит ли вообще заводить этих самых детей, если я могу передать проклятый дар по наследству, подвергая этим их жизни опасности, при нашей то бдящей инквизиции? Я как прогнившее в середке яблочко, может и мила снаружи, но категорически не съедобна внутри, и проку от меня никакого. Понимая это, меньше всего хотелось вручать такое «счастье» в чьи бы то ни было руки.
По лестнице на первый этаж ноги несли меня сами, ведомые смесью любопытства и опасения.
Элина на мгновение застыла, крепко сжимая пальцы на вилке с аккуратно отрезанным кусочком ажурных блинов, и промолчала. Девушка была не намного толще меня, и то лишь в груди и бедрах, но спорить с разошедшейся госпожой Темпич просто бесполезно.
— Не могу знать, — покачала она головой.
Завтракать маменька изволила на просторной террасе, выходящей в уже потихоньку отцветающий сад. Я шагнула к накрытому столу, случайно раздавив каблуками несколько долетевших вишневых лепестков, и подавила вздох облегчения, который едва не прорвался наружу.
Вернис свидетель, на кладбище я не хотела идти до последнего. Это была крайняя мера, но, увы, к ней пришлось прибегнуть.
Вайна одним днем сходила в несколько лавок и приобрела все необходимые ингредиенты для зелья виденья духов, прикупив по составленному мною списку еще несколько других трав, толченых камней и готовых настоек, чтобы отвести глаза случайных свидетелей этих покупок от моих реальных намерений.
Мы мчались по абсолютно пустой дороге в серебристом лунном свете. Капюшон откинулся назад, и ветер развивал выбившиеся прядки моих волос, холодно бил по щекам, норовил скинуть плащ. В какой-то момент я, уже окончательно замерзнув, перестала ощущать холод и, словно слившись в одно целое с лошадью, отдалась скачке. Опал быстро распробовала всю прелесть ночного путешествия, и более не сдерживала себя, ускоряясь без всякого на то моего указания. Кровь нанийских скакунов в ее жилах горячила кобылицу, и она летела к моему восторгу так быстро, словно не касалась копытами земли.
