Слово «некромантия» прозвучало на следующий день как гром среди ясного неба.
Родители стояли у серой груды тлена, бывшей когда-то моей теткой, чье исчезновение из склепа уже успели обнаружить, и, онемевшие, выслушивали хмурого жреца Брианны, худого старика в выцветшей рясе.
— Может, это ваш ритуал по упокоению не сразу набрал силу? — вежливо проговорила мать.
Ее голос оставался спокоен, но глаза выдавали животный страх. Я стояла рядом чуть поодаль ни жива ни мертва.
Даже в двенадцать лет я прекрасно понимала, что иметь врожденные способности к некромантии означало подписать себе смертный приговор.
Никакой более вид магии так сильно не порицался в Рулевии. Для борьбы с носителями темного дара когда-то создали Инквизицию, и она до сих пор проводила публичные казни на главной площади столицы, сжигая пойманных ею некромантов.
Служитель Брианны беззвучно пожевал высохшими от старости губами и посмотрел на меня, оценивая.
Я производила впечатление хрупкого и чувствительного ребенка, в действительности и являясь им в свои двенадцать. Еще не девушка, а очень худенькая девочка с огромными глазами в темную зелень и пышной шапкой кудрявых волос, я совсем не походила на отвратительного монстра, коим простые обыватели в воображении обычно рисуют некроманта.
— Это ошибка, — отрезал отец. — Вероятно, сработало какое-то старинное защитное заклинание семейного склепа. Наши предки чтили покой мертвых.
Прежде чем старик ответил, отец быстро достал увесистый кошель и решительно сунул его в ладони служителя:
— Древняя магия непредсказуема. Примите эту скромную плату за этот… бестолковый вызов.
Служитель тяжело вздохнул. Словно нехотя убрал кошель в ветхую поясную сумку.
— Конечно, господин Извич, вы абсолютно правы, древняя магия непредсказуема. В таком случае, думаю, мне придется раз в месяц за скромную плату проверять, как на склепе ведут себя… эти старинные заклинанья.
Мать с облегчением кивнула, а в глазах отца на краткий миг зажглась ярость.
Думаю, это был первый действенный шантаж в его жизни. Но он слишком меня любил, мой папа. Я была таким долгожданным и выстраданным ребенком, единственным, кого смогла выносить моя болезненная мать…
Тетушку вернули в склеп, который вскорости запечатали, а Сэм Орул едва не получил второй инфаркт, узнав, что за участь посмертно досталась его обожаемой жене. Моя семья постаралась как можно скорее забыть о случившемся, словно негласное табу на упоминание о восстании тетушки Айседоры могло что-то изменить…
