Поднявшись на второй этаж старого барака вместе с Лойдом в корзине, я чувствую, как в ноздри ударяет противный смрад. Котёнок начинает жалобно пищать, наверняка мечтая сбежать назад, на свежий воздух.
— Прости, малыш, это временная мера. Я всего лишь ненадолго зайду к отцу, и мы тут же уйдем, — Лойд умолкает, но не уверена, что его спокойствия хватит надолго.
Мне хочется возмутиться, громко рассмеяться и сказать, что это достаточно эпичная шутка и я беременна не от Тахирова. Но я почему-то молчу. Возможно просто не хочу портить вечер, а может быть оттого, что знаю — терпеть осталось недолго. Вряд ли с этой милой девушкой мы когда-нибудь ещё увидимся.
Навстречу мне выходит папина соседка тётя Зина. Черные волосы свисают безжизненными тонкими прядями, под глазами мешки, а лица давно не касалась косметика. Она такая же запойная алкоголичка, как и отец, но Зина, в отличии от моего родителя, умудряется работать в сигаретном ларьке поблизости. Она окидывает меня «стеклянным» взглядом, на секунду в её глазах мелькает что-то похожее на узнавание, но потом — пустота. Не здороваясь проходит мимо, обдавая меня свежим запахом перегара.
Возможно звучит достаточно грубо, но уж как есть. Отец приподнимается со своего спального места со скрипом. Чуть пошатывается, чешет затылок. На щеке виднеется небольшая ссадина, под правым глазом сверкает фиолетовый синяк. Я смотрю на него с непередаваемой горечью. Отказываюсь признавать в нем некогда лучшего инженера на заводе, любящего мужа и хорошего отца.
— Что? — складываю руки на груди.
Я толкаю обшарпанную дверь папиной комнаты и прохожу внутрь. Отец как обычно спит на своей полуразвалившейся раскладушке. В тёплой фуфайке сверху, потому что ему отключили отопление за неуплату. Я прохожу к столу, на котором стоит несколько пустых бутылок и тарелок с засохшей едой и загружаю всё это в мусорный пакет. Бутылки громко звенят, опускаясь на дно.
— Была рада познакомиться, — произношу, приобнимая девушку за плечи.
На ужин сегодня спагетти со сливочным соусом. На столе несколько видов нежирных салатов и закусок из рыбы.
Отец щурится, опускает взгляд на живот, наводит резкость. Лицо вытягивается от изумления, и я понимаю, что он ничегошеньки не помнит из того, что я недавно ему рассказывала.
Сажусь в машину, сообщаю амбалу, что можно ехать домой и откидываюсь на кожаную обивку сиденья. Прикрываю глаза, глажу мягкую кошачью шерстку и с упоением думаю о том, что жить в доме Тахирова осталось не так уж и долго. Если Иракли со дня на день подыщет для меня квартиру, то я буду самым счастливым человеком на свете. Одно дело принимать искреннюю помощь от друга своего мужа, другое дело — жить на попечении Рустама, который лишил меня всего, а теперь благородно делает вид, что спас меня.
