Конан кивнул. Он и сам отлично помнил, что действительно, проезжал всего-то в паре миль от этой поляны. И никакого Холма, сейчас воздымавшегося вверх не менее чем на полмили в верхней своей части, не видел!
— А что — Павел Третий? Раньше не пробовал нанять какой-нибудь отряд? Ведь это обошлось бы ему, — Конан хмыкнул, — куда дешевле?
Проводник долго смотрел Конану в глаза. Затем всё же решился:
— Думаю, теперь не будет большого вреда, если я скажу тебе. Да, наш повелитель пытался нанять взвод головорезов из Коринфии. Однако когда они узнали, что враги и их земли — невидимы, а чтоб их увидеть, нужно выпить Зелье, категорически отказались.
С чёрным колдовством и волшебными тварями никто не хочет иметь дела!
Конан несколько секунд переваривал ответ. Затем вздохнул, и обернулся снова к прогалине, проворчав:
— Ладно, я только хотел убедиться в том, что мне теперь видно и наш лес, и их.
Пикет охранников Конан обнаружил довольно быстро: двое уже знакомых по внешнему виду коротышек, действуя тоже вполне профессионально, лежали умно: не у самой кромки прогалины-поляны, а — чуть в глубине, в тени, за густыми зарослями кустов ежевики. Их кафтаны и штаны не бросались в глаза, и по расцветке вполне сливались с зеленью (вернее — фиолетовостью) вокруг. Выдавали сторожей лица. Вот они — выделялись: бледные, словно белёсые, пятна, среди насыщенной цветом растительности!
Конан отполз чуть назад, сделав жест проводнику. Когда их срыли заросли папоротника, киммериец, приспосабливая голос к новым условиям, прошептал на ухо Кудиму:
— Почему их — только двое?
— Ну, Конан, это-то — просто. Никто из наших сам сюда не суётся. Никогда. Научены горьким опытом!
Конан кинул взгляд вниз: на слегка вывернутую ногу пожилого мужчины:
— Это эти тебя — так?..
— Нет, Конан, не эти. И — не за это. Нога — наказание за то, что пытался… — желваки на скулах проводника так и заходили, а голос стал хриплым и злым, — помешать забрать корову. А без молока коровы умерла бы с голоду грудная дочь — у жены пропало своё…
Мужчина замолчал, лицо стало, как и Павла Третьего, когда Конан отказался от эскорта, густо-фиолетовым. Но Конан только кивнул:
— Можешь не продолжать. Я понял.
Некоторое время длилось молчание. Затем варвар спросил:
— Я так понимаю, сейчас ты одинок?
— Да, Конан. — мужчина не стал вдаваться в подробности, а Конан не стал уточнять. Ему и так было понятно, что нет больше у Кудима ни жены, ни дочки. И, значит, они оба понимают, что терять ему нечего.
