— Он не сдох. Он не может сдохнуть от честной стали. Папа всегда так говорит. Рана затянется, а он встанет и сожрет нас.
— Нет. Мне кажется, если я просто попробую слезть с этой чертовой скотины, я умру на месте. Так что поехали. Просто не дай мне упасть.
— Я слышу их. Сейчас вот, например, эти двое желают, чтобы я перестала чесать им животы и почесала спинку возле хвостика, — Янис-Эль улыбнулась и переместила руки на жопки щенков. — Я думала об этом. Может, из-за того, что я, с одной стороны, восприимчива, а с другой — не подвержена внушению, они меня и выбрали.
— На божий дар точно не похоже.
— А кто, если не вы?! — Янис-Эль вскочила на ноги и выплюнула еще один чертов в прямом смысле этого слова волосок, на этот раз прилипший к языку. — И вообще — мы квиты. Я тебе хвост, а вы мне жизнь сломали.
«О как! — думала Янис-Эль, на цыпочках торопливо отбегая за угол, в темную нишу коридора. — Решит он. „А кто у нас муж? — Волшебник. — Предупреждать надо“. И кто же этот Оки такой на самом деле?»
Жиробас распрямился, развел руками так, что сиськи дрогнули, хлопнул себя по ляжкам и вдруг заплакал. Крупные детские слезы катились по его отвисшим щекам, скользили на шею и терялись в поросли на груди. Жиробас растирал их по лицу сосискообразными пальцами, тихо подвывал и всхлипывал.
— Последняя столичная мода, дор Халльрод. Во всех приближенных к королевскому двору пресветлых Домах нынче носят только такое. Фасон получил название «мини» и призван ублажать взгляд мужа видом стройных ног его жены.
— Кадехо, кадехо держите! — и тут же горячее дыхание рядом и тихий скулеж, в котором отчетливо слышался еще более ощутимый, чем в голосе Эйсона, испуг.
— Гады, — заключила Янис-Эль и стукнула кулаком по карте в том месте, где как раз располагался Вечный лес. — Мне срочно надо в Несланд Эльц.
— Альф вам обзавидуется.
Делать Янис-Эль было нечего, и она, развернувшись, потопала следом. Халльрод шел пингвиньей походкой, при этом сильно хромая на вывихнутую при падении ногу и при каждом шаге опираясь на высокую хитровырезанную палку. Янис-Эль следила за его движениями очень внимательно, ведь вывернутые почти что с корнем яйца ночного гостя должны были наутро сильно вспухнуть и здорово болеть… Но и по походке ничего вычислить не удалось. Так вышагивать можно было и из-за боли в паху, и из-за вывиха.
Все, что творилось здесь, в кабинете святого отца, совершенно не предназначалось для ушей «дорогого дядюшки». И по политическим причинам — а вдруг Янис-Эль права, и всю кашу вокруг Несланд Эльца заварили ее же родственнички-отравители? И по чисто эгоистическим причинам. И так Янис-Эль чудом до сих пор не запалили. Чудом никто пока не начал бегать с криками: «А фьорнэ-то не настоящая!» И только потому, что «дорогой дядюшка» Титус предпочитал провинциальной глуши фьора Моберг жизнь в центре Вечного леса, ближе к тем столбовым домам-деревьям, где проживали приближенные к правителю эльфов семьи. А потому весьма поверхностно знал Янис-Эль до того, как в ней нашла пристанище Александра Иртеньева.
