По иронии судьбы отвечать им придётся не за ту провинность, в которой они, (то есть она, поскольку касса в её руках), виноваты. Плевать, что в городе все знают о покровительстве «серых казначеев» борделям и прочим подобным заведениям. Официально такая деятельность осуждается канонами учения Благой Великой Матери, а законы города её вообще запрещают. Но и храм, и город хотят есть! Хотят есть и эти девчонки, которые имели несчастье родиться в стране, где давно умерли и торговля, и ремёсла, а храмовая столица превратилась в перевалочный пункт для караванов идущих мимо, из одной империи в другую. Давно пора бы дать им работать спокойно, раз прокормить по-другому нет никакой возможности. Так ведь нет же! Это оскорбляет Благую Великую Матерь, которая, между прочим, напрямую не говорила о запрещении оказывать за деньги услуги, касающиеся плотского удовольствия, а рассказывала своим чадам о радости любви для двоих, имея в виду семейную пару. Это впоследствии создание такой пары признали единственно законным, а всё остальное было предано анафеме. Только вот практика тысячелетий показывает, что никакие запреты и никакой страх наказания, вплоть до лишения жизни, не способны удержать то, что дано человеку по природе его.
— Признаёшь ли ты, нечестивая, что вместе с такими же тварями, как ты сама оскорбляла Благую Великую Матерь?
Глава храма обнаружил, что задумался и пропустил значительную часть обвинительной речи. Сейчас брат-прокурор задал содержательнице борделя вопрос, глупее которого придумать было невозможно. Нелепо предполагать, что эта баба признает вину, ведь у неё и у её девок в мыслях не было оскорблять праматерь. Но и отрицая что-либо, она будет выглядеть нелепо и неубедительно, ведь её обвиняет храм, а величина и авторитет храма перед борделем непререкаемы. Брат-прокурор это прекрасно знает, а потому в любом случае его обвинение равносильно приговору.
— Я… Нет… Я… — пролепетала женщина, чувствуя себя мухой попавшей в паутину. — Я не понимаю!..
— Не понимаешь? — взвился брат-прокурор, превосходно знавший и отлично игравший свою роль. — В законе Благой Великой Матери сказано: «Тело женщины есть воплощение моё и храм мой. Осквернить сей храм, значит оскорбить меня и обидеть!» Тебе и твоим шлюхам выпала великая честь родиться в теле, представляющем храм Благой Великой Матери, и что вы с ним сделали? Вы превратили его в источник стыда и разврата! Нет более худшего преступления, чем это, а потому я требую для этих мерзавок высшего наказания — смерти через сожжение на площади!
